Коннер осторожно провел руками от бедра к голени, пытаясь увидеть какую-либо реакцию на лице парня, нащупать перелом. Парень пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, и Коннер ощутил под ладонями губчатую плоть, лишенную костей.

— Что? — переспросила Вик, наклоняясь ближе к губам лежащего. С ее носа капал пот. Жар от горящего сарфера был невыносим. Коннер увидел, что одна рука парня не двигается, столь же безвольная и изуродованная, как и ноги.

— Нужно оттащить его от пламени, — сказал Коннер.

Сестра отмахнулась, прислушиваясь. На ее лице застыло сосредоточенное выражение, полное ярости и горя, на лбу пролегли тревожные морщины. Подойдя со стороны головы лежащего, Коннер попытался слушать вместе с ней. Парень что-то бормотал хриплым, прерывистым шепотом. Коннер услышал, как тот упомянул какую-то бомбу, что-то насчет стеклянных шариков. Рассказ о смертях путался с бредом о детской игре. А потом Коннер услышал имя Егери, которое было ему знакомо — сестра часто рассказывала об этом человеке, известном дайв-мастере. Раненый облизал губы и попытался снова заговорить.

— Прости, — прохрипел он. Похоже, слова требовали от него немалых усилий. Короткие фразы перемежались кровавыми вздохами. — Я пытался их остановить. Услышал, что они собираются сделать. От перебежчика. Они заставили меня рассказать, от кого я это услышал. Я рассказал им, Вик. Прости…

Он закашлялся, сплевывая кровь. Коннер увидел на его шее татуировки, знаки Легиона Лоу-Пэба. Один из друзей сестры.

— Что они планируют? — спросила сестра.

Раненый снова заговорил про стеклянные шарики, про бомбу, про тех, кто не согласился и теперь был мертв. Он сказал, что Егери сошел с ума, что с ним бесполезно разговаривать. Будто тот тип с севера теперь у него в ушах, у него в голове.

Парень приподнял руку на несколько дюймов над песком, и Вик схватила ее.

— Сегодня, — проговорил он, переводя взгляд с Вик на небо, и перестал смаргивать песок с глаз. — Сегодня, — прошептал он, и кровь на его губах застыла неподвижно.

Вик наклонилась к умершему и закричала. Крик ее, скорее, походил на звериное рычание кайота, загнанного в угол между дюнами. Нечеловеческий вой, повергший Коннера в ужас.

Он сидел не шевелясь, глядя, как его сестра набирает две горсти песка и кладет их на глаза мертвеца. Опустив руку, она провела по его животу, открыла карман, что-то оттуда достала и спрятала, а потом, похоже, заметила: что-то не так. Снова внимательно осмотрев костюм, она утерла со щек слезы.

— Гребаные извращенцы, — прошипела она.

— Что такое? — спросил Коннер. Он едва мог дышать. От пламени исходил невыносимый жар, но он знал, что будет сидеть здесь столько, сколько потребуется сестре.

— Его костюм. — Она показала на прореху на поясе мужчины, из которой торчали вытащенные наружу скрученные провода. Другая такая же прореха виднелась возле плеча. — Они переделали его костюм, использовали его собственное оголовье для пытки. Обратили костюм против него, чтобы заставить его говорить.

Она ударила кулаком о песок, потом еще раз, затем встала и направилась обратно к сарферу.

— Что он сказал? — спросил Коннер, догоняя ее. — Что они собираются делать? Он говорил, где взорвется бомба?

— Нет, — ответила Вик. — Но это случится сегодня. Они намерены покончить со всем сразу. И мы опять опоздаем.

Снова прыгнув на сиденье рулевого, она начала натягивать тросы. Коннер устроился на другом сиденье и развернул кливер.

— Ветер хороший, — сказал он. — Успеем.

Вик промолчала. Сарфер устремился вперед, набирая скорость. Коннер был прав насчет сегодняшней погоды.

53. Завещание отца

Вик и Коннер

Около часа они ехали молча. По пути они перегоняли другие двигавшиеся на север сарферы, пересекали тянувшиеся с востока на запад следы, видели полдюжины катамаранов со сложенными мачтами и предупреждавшими других дайверскими флагами на бортах. Мысли в голове Коннера лихорадочно сменяли друг друга. Ему не хотелось торопить сестру, но, когда она вернулась с носа, где проверяла, не перетерлись ли тросы, он наконец не выдержал и спросил:

— Так кто был тот парень? Кто-то из твоих знакомых?

— Друг, — ответила Вик, забирая у него румпель. — В свое время близко общался с Марко. Часть парней из Легиона не так давно ушли, присоединившись к другой группе. Думаю, некоторые потом передумали, может, сказали какую-нибудь хрень, которую не стоило говорить. Дэмиену не повезло это услышать. — Она покачала головой. — Он никогда не умел хранить тайны.

— После того, что они с ним сделали… — Коннер пытался осознать, с какими подонками им приходится иметь дело. Он не мог поверить, что кто-то готов был убить столь многих, даже среди своих, — и ради чего? Какой в том смысл, если ничего не останется? — Что ты у него забрала? Его завещание?

Вик кивнула. Коннер знал об этой традиции, как и о том, что не стоит спрашивать дайверов о содержимом их карманов на животе. И тут он почувствовал себя полным идиотом, вспомнив про записку, которую мать велела передать Вик. Он больше не видел Вик в тот вечер, проведя это время с Глоралай, и совсем забыл. Время казалось неподходящим, но он боялся, что забудет снова.

— У меня кое-что для тебя есть. — Он полез в карман. Вик попыталась отмахнуться, явно о чем-то задумавшись, но Коннер взял у нее румпель и сунул письмо ей в руку. — Мне это вчера вечером дала мама. Велела передать тебе. Я совсем забыл.

Вик собралась было убрать письмо вместе с другим, но поколебалась. Пока Коннер держал румпель, она развернула письмо и положила на колени так, чтобы ветер не вырвал его из рук. Коннер поправил платок и сосредоточился на управлении сарфером.

— От кого это? — спросила она, перекрикивая шум ветра и шипение песка под полозьями.

— От мамы, — ответил Коннер.

Наклонившись, Вик прочла письмо, перевернула его, взглянула на обратную сторону, потом снова на лицевую и стала перечитывать во второй раз. Коннер то и дело переводил взгляд с носа сарфера на