была грязной и неблагоустроенной, Имоджен вновь почувствовала, что у нее в жизни появился смысл. «Рены» устроили штаб на переоборудованной фабрике. Каждый день сюда приезжали новенькие девушки, и Имоджен испытывала гордость оттого, что является частью этой группы отважных молодых женщин.

К концу августа союзники освободили Париж. Как только пришло известие об этом, «ренам» приказали собрать все вещи и подготовиться к переезду в столицу. Их новым штабом должен был стать замок в предместье Парижа. Имоджен написала короткое письмо матери:

Дорогая ма!

Сегодня мы покидаем Нормандию и отправляемся в Париж. Если честно, я даже рада, что уезжаю. Ситуация на севере Франции просто ужасная: разрушенные города, перебои с доставкой еды, разбомбленные дома, люди выглядят такими грустными и подавленными. А в Париже мы будем жить в замке! Ты представляешь себе? Я не могу написать тебе подробности. Надеюсь, у всех вас все будет хорошо.

Люблю тебя и скучаю. Напишу, как только приеду.

С любовью, Имоджен

P. S. Пока не приняла никаких решений по личным вопросам. Надеюсь, ты будешь рада это услышать!

Глава двадцать седьмая

Ферма Ферзехоф, сентябрь 1944 года

Магда выгнала последних коров с молочной фермы во двор. Коровы неуклюже толкались и терлись друг о друга мягкими носами. Петер стоял у ворот, ведущих в поле, и держал их открытыми.

– Гони их сюда! – крикнул он.

– Хорошо, – сказала Магда, шлепнув по заду последнюю замешкавшуюся корову. – Они уже идут.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, отбрасывая длинные тени во дворе, и воздух был свежим и теплым. Когда последняя корова вышла, стуча копытами по булыжникам, Магда почувствовала, как ребенок внутри нее зашевелился. Это были легкие, едва уловимые движения, непохожие на удары, – они, скорее, напоминали прикосновения крыльев бабочки. Она дотронулась до живота, покрытого фартуком: ей хотелось снова ощутить ребенка – на этот раз под пальцами. Мать, стоявшая у двери в кухню, окликнула ее:

– Магда, с тобой все хорошо?

– Да, мамочка, – ответила Магда. – Все замечательно, правда.

На пятом месяце беременности Магда действительно чувствовала себя довольно хорошо. Ее больше не тошнило по утрам, и сейчас она переживала второй, самый приятный, триместр беременности. Ее кожа светилась, а волосы красиво блестели. Хорошее самочувствие не вызывало у нее удивления: она была молода, а в молодости здоровье воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Но Магду радовало, что она так хорошо относится к своему еще не родившемуся ребенку. Она так мечтала о самостоятельной жизни после войны: хотела поступить в университет, пойти по стопам брата, быть независимой, – однако теперь все эти мечты были разрушены. К Новому году ей предстояло стать матерью ребенка, у которого не будет отца. По крайней мере, Магда надеялась, что его отцом был не тот, кого она еще могла увидеть. Если же им был Майкл, то она опасалась, что его уже давно схватили и казнили. Даже если ему удалось выжить, шансы на его возвращение сюда были ничтожно малы. Для этого молодого летчика она, скорее всего, останется лишь приятным эпизодом в его военной карьере, о котором он будет вспоминать с теплотой, после того как вернется к своей тихой жизни в английской глубинке. Думая о том, что отцом ребенка может быть Отто, Магда молилась, чтобы он никогда не возвращался. Уж лучше пусть погибнет во славу фюрера, и тогда она сможет спокойно жить дальше и в одиночестве воспитывать ребенка. Удивительно, но произошедшее с ней несчастье не пробудило в ней ни обиды, ни жалости к себе. Напротив, по мере того, как рос живот, усиливалась и любовь Магды к ребенку, у которого не будет отца.

Когда Магда вернулась с дойки, мать ждала ее на кухне.

– Я должна взять на себя часть твоих обязанностей, – сказала Кете. – Ты больше не будешь доить коров. Я боюсь, как бы не случилось чего-нибудь. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь корова лягнула тебя.

– Ой, мамочка, – нетерпеливо перебила ее Магда, – не стоит так переживать. Со мной все хорошо. Коров я дою намного лучше, чем готовлю, и ты об этом знаешь. Если я буду отвечать за кухню, мы все будем есть ужасную стряпню. Что у нас на ужин? Только, пожалуйста, не говори, что опять кролик!

– Нам повезло, что у нас есть кролики, – заметила мать. – Многие сейчас голодают. Здесь, в деревне, у нас, по крайней мере, всегда есть еда.

– Знаю, знаю, нам повезло. Ты права. Прости. Я просто немного устала. Полежу полчаса, и все пройдет.

– Конечно. Я позову тебя, когда вернется отец.

Магда легла на кровать, чувствуя, как внутри нее шевелится ребенок, и через несколько минут крепко заснула.

Проснулась она от стука в окно рядом с ее кроватью. Еще не до конца пробудившись, она неохотно поднялась. Ребенок внутри тоже спал, и Магда испытала раздражение из-за того, что их потревожили. Она встала на колени на кровати и выглянула в окно. Уже почти стемнело. Солнце опустилось за горизонт, оставив после себя бледное марево абрикосового цвета, которое постепенно растворялось в чернильном небе. Внизу стоял бородатый мужчина в потрепанном пальто и шляпе. Его возраст трудно было определить, но выглядел он как один из тех бродяг, большинство которых оказывались дезертировавшими немецкими солдатами, которые время от времени приходили на ферму в поисках еды и ночлега.

Магда крикнула:

– Что вам нужно? Если хотите поесть, моя мать даст вам что-нибудь.

– Было бы неплохо перекусить, – ответил мужчина, – если ты оставила что-нибудь для меня… маленькая обезьянка.

– Карл! – закричала Магда. – Это ты?

Он снял шляпу, из-под которой показались неопрятные, давно немытые волосы. Но, несмотря на грязь и бороду, у Магды не оставалось сомнений: это был ее брат.

– Карл! – крикнула она. – Подожди здесь. Я спущусь.

Она сбежала вниз по лестнице и бросилась на кухню.

– Мамочка, мамочка… это Карл! Он на улице!

Кете бросила кролика, которого разделывала на кухонном столе.

– Карл… где?

Вместе они выбежали во двор. Карл протянул руки, и мать, всхлипывая, упала к нему в объятия.

– Мой мальчик, мой мальчик! – это все, что могла сказать Кете.

Магда прыгала вокруг них, ей тоже хотелось обнять брата.

– Поверить не могу! – воскликнула она. – Ты вернулся… ты действительно вернулся!

Пока он обнимал мать, широко улыбаясь поверх ее головы сестре, во дворе послышались знакомый цокот копыт и стук телеги.

– Скорее, – сказала Магда, – заходи в дом. Наверное, это отец возвращается с поля. Но, может быть, и наш сосед Герхарт.

Она затолкала Карла и