Везде кровь, крики и плачь детей. Отвернуться, не смотреть! Несколько раз я, действительно, отворачивался в сторону реки, чтобы бежать к катеру, не участствовать в этом геноциде. Но заставлял себя, по крайней мере, находится тут. Я не стрелял, не рубил своим тесаком, для меня было уготовано иное испытание — увидеть это все, а после с этим жить.

— Коли всех! Палить дома не позволяю! — услышал я звероподобный крик Кржака.

Некоторые защитники селения пытались спрятаться в жилищах и уже три дома были преданы огню. Но лекс Медведей требовал не жечь строения нисколько не из-за гуманизма, а потому, что там, внутри домов, обязательно будет то, чем можно поживиться.

Через полчаса все сопротивление было сломлено. В селении Воронов оставались лишь раненные, или те, кто никак не был приспособлен воевать, ну и трупы, их было очень много. Казалось, полчаса кровавого побоища унесли жизни не менее пятисот, нет, тысячи человек. Безусловно, в моем состоянии, в этом отрицании, неприятии, ужас трагедии мне казался исчислим тысячами смертями. Но убитых было чуть больше четырёх сотен. Но разве можно измерять трагедию количеством там, где убивали детей?

Я принес в этот мир железо? Арбалет? Еду? Я не принес главного — моральных ценностей. И пусть я и сам еще тот моральный урод, которого больше заботит вопрос разврата, но вот так убивать себе подобных? Ладно в бою, где против тебя мужик с оружием, но дети…

— Ты идешь в дом конуга? — спрашивал меня Кржак. — Жрец! Ты меня слышишь?

— Слышу. Идем! — усилием воли сказал я.

Дом, или я бы сказал, — терем, несколько отвлек меня от тяжких дум. Это было здание над землей. Не землянка, или полуземлянка, а вполне добротный на четыре комнаты дом. Я бы такой к себе перевез, да поставил. А еще и внутри обставил бы, так как мебели не было никакой, если не считать сбитых из досок лежбищ, наполненных сеном. В любом случае, строение резко контрастировало с остальными и казалось уже цивилизованным.

— Вот, Жрец, это семья Харита, — сказал Кржак, указывая на запуганных детей и женщин.

Рядом с родичами конуга Воронов, в крови, с разбитыми головами, лежали две женщины и один молодой мужчина, ну или подросток, входивший во взрослую жизнь.

— Это второй сын Харита, — увидев направление моего взгляда, прояснил лекс Медведей. — Еще есть старший сын, он сейчас глава одного из селений. А эти оказывали сопротивление.

Я был немногословным, да и говорить особо нечего. Семью Харита собирались брать в заложники, отпуская одну из жен в сопровождении с несколькими выжившими к конугу с посланием. Такие новости должны сильно всколыхнуть не только самого Харита, но и всех его людей. При этом, он окажется слабым, ибо, по сути, лишился главной своей базы и близких людей. Иные племена и роды должны задуматься, что именно им сделать, чтобы такой геноцид не произошел в из родовых селениях.

Еще три дня проходила операция по запугиванию, или уничтожению племени Ворон. Два селения были разграблены, забраны плоты и лодки, которые сейчас шли вниз по течению с перегрузом. Коровы, козы, свиньи, кони — мы все забирали, крепили немыслимыми способами, часть скота забивали. Зерно в больших сосудах также погрузили и отправились по Сожу в Днепр.

Даже по скромным подсчетом, нами было награблено примерно столько добра, сколько было в сумме в трех племенах, входящих в Союз Рысей. Ткани и шкуры — вот, на мой взгляд, главная ценность, и одеть теперь мы можем не менее тысячи человек.

И я радовался. Все переживания из-за убийств беззащитных людей я отринул, поставил психологическую блокировку и запрещал себе думать об этом, но искать только поводы для радости. Изменить случившееся я уже не смогу, а вот постараться внести в религию понятие «греха» и дать этому миру законы — вот моя новая задача.

А еще я радовался тому, что получилось спасти большую семью, которая занималась строительством плотов и лодок. Это я в одном из селений Воронов увидел лодку, которая была сбита из досок и потребовал, пусть и ценой жизней, но найти мастера и привести его мне. Привели. И как же повезло, что корабельный умелец не был Вороном по своему происхождению, а жил в статусе раба, если можно так выразиться, «почетного». То есть прав он не имел, во всем подчинялся главе рода, но жил в сытости, имел семью.

Мне захотелось сесть на большой корабль, который я назову «Арго», отправится в Колхиду, или через проливы в Грецию. Прибыть туда, наладить торговлю. Или вовсе отправится в Египет и отвезти на продажу… А, собственно, что? Есть ли уже стекло в Египте? Если нет, то стеклянные бусы — это отличный товар.

Замахнулся я! Впрочем лучше об этом мечтать, чем думать о кровавых реалиях.

— Отставляем два десятка воинов на берегу Большой Реки, выгружаем все добро, отправляем за помощью в твой город, а сами идем воевать дальше, — озвучивал согласованную последовательность действий Кржак после того, как мы собрали Военный Совет и приняли решения.

Глава 20

Глава 20

Мы успевали. Это самое главное. Я уже и сам начинаю верить в то, что сверхъестественные силы нам благоволят. Что же тогда говорить об аборигенах, которые четко знали о помощи Господа Бога. А как еще можно объяснить тот факт, что планы, во-многом авантюрные, реализовываются в полной мере?

Столица племени Огня держалась, о чем сообщила разведка. Еще позавчера были посланы люди, чтобы разузнать обстановку в главном селении огневиков. И вот, буквально пару часов назад, они принесли вести, что мы не опоздали.

Отряды Рыкея и Никея прибыли на помощь осаждаемой крепости еще раньше и это усиление отвратило неизбежное поражение. Все-таки силы были столь неравные, что о победе говорили только ради мотивации и чтобы снизить пораженческие настроения. Но теперь силы нашего Союза, если не сравнялись в численности, то сильно сократили этот разрыв. Между тем, прорвавшиеся в крепость отряды Рысей принесли с собой дополнительное оружие и бои закипели с новой силой.

Была совершена дерзкая вылазка, по примеру той, что раньше случилась при осаде Глебска. Три колесницы вырвались на оперативный простор и стали осыпать Воронов стрелами и арбалетными болтами. Вот только в этот раз осаждающим удалось перекрыть пути к отступлению дерзким защитникам. Пусть огневики, решившиеся на вылазку и задорого продали свои жизни, но были потеряны три колесницы в