как совокупное произведение искусства.

Борис Александрович, воодушевившись затронутой темой, казалось, был готов прочитать мне лекцию. Поэтому я решил наш разговор перевести в оптимистичное русло.

— Однако я вижу, что сегодня книги начинают отвоевывать утраченные ранее позиции. Книга вновь стала хорошим подарком, даже в молодежной среде. Ты посмотри, сколько книжных магазинов. Если бы книги не покупали, что? открывались бы новые магазины?

— Так-то оно так, но иногда я слышу даже от депутатов Госдумы, что у нас в стране нет достойной современной литературы, нет талантливых русских писателей. А почему — нет? Потому что их не знают. А я со знанием ситуации заявляю, что есть у нас всё: и выдающаяся литература, и сильные писатели. Являясь заместителем Председателя приемной комиссии Союза писателей России, я хорошо знаю современную русскую литературу. Очень талантливые поэты, прозаики, драматурги есть у нас! Многие из провинции. Однако Федеральное агентство по печати их не знает и знать не желает. Откуда же этим писателям найти денег, чтобы издать свои книги, а надо еще и рекламу заказать. Нет у нас денег, чтобы эту рекламу в метро и по телевизору показать. Только у банкиров есть такая возможность — вот они и становятся самыми популярными писателями. А у наших — в потоке масскульта теряются мизерные тиражи, расходятся среди друзей и родных. До широкого читателя не доходят.

Писатели — великая сила, но их потенциал сегодня не востребован. Они могли бы оказать стране великую помощь в воспитании молодежи, в создании достойного образа России на мировой арене, в решении многих насущных проблем. Взять, к примеру, дорожное хамство — сколько о нем говорят, ужесточают правила дорожного движения, увеличивают штрафы. Но это та сфера, где не законодательными мерами надо действовать, а воспитательными, нравственным примером. И книга могла бы здесь очень помочь. Или демографическая проблема. Образ женщины-матери, верной жены, красота материнства, раскрытые талантливым писателем, могут просветлять женские и облагораживать мужские сердца. А современные ужастики-детективы учат вседозволенности, развивают в людях тепло ладность, пропагандируют убийство как норму человеческого общества. Вот и учащаются случаи, когда мать выкидывает свое новорожденное дитя на помойку или отец терроризирует родную семью.

— Но ведь считается, что воспитательная функция книги сомнительна. Еще великий Николай Васильевич Гоголь пострадал от этой иллюзии.

— Не скажи, Михаил Константинович. Вряд ли было бы в нашей стране столько героев, если бы не было книг про «Молодую гвардию», про героическую оборону Севастополя, про блокаду Ленинграда, про подвиги русских миротворцев в Осетии.

* * *

Сумерки незаметно стискивали город в своих мягких объятиях. На центральной аллее Таврического сада зажглись фонари, похожие на банки, в которых законсервированы сгустки солнца. Было понятно, что метро к нам не приблизится, поэтому мы встали и пошли к подземке сами. Разговор иссяк.

Из выспреннего Дворца бракосочетания, что на Фурштатской, выходила группа молодых людей, окружив молодоженов, весело шумела, пенились бокалы с шампанским. Мы остановились, полюбовались радостью молодости, неповторимой красотой юного счастья.

— Слушай, Борис Александрович, ты известный поэт, автор многих поэтических книг. Все они свидетельствуют о высоком твоем мастерстве.

— Ну и что?

— Я вот думаю, стоит ли тебе надрывать сердце, напрягать душу, отрывать от творчества время, чтобы быть просителем о других? Может, бросишь все эти походы? И писать, писать…

Борис Орлов ничего не ответил на мое предложение, бессмысленность которого я понял сразу. Поэт сделал вид, что не расслышал меня. Потом, то ли мне, то ли самому себе, он сказал:

— Ты знаешь, Михаил Константинович, лет сорок назад я прочел слова в одной книге. Сейчас не помню, кто автор и какое название той книги, но фраза запомнилась: «Выше литературы только богословие». Вот какая у нас высокая планка!

И без паузы, кивая головой в такт рифме, Борис Орлов подтвердил поэтически эту аксиому:

Мы в сердце, молитвой согретом, Научимся святость беречь. Струится спасительным светом Алтарная русская речь. Так было когда-то… Так будет! Ход крестный. Победный салют. Красивые русские люди В намоленном храме поют. Царит мир, оплаканы войны. Над храмом — Божественный свет. Дышу и легко, и спокойно. Есть вечность… Забвения нет!

Не ожидая моей оценки его стихов, Орлов без паузы продолжил:

— Ну и что, что писательская профессия стала общественной нагрузкой, что гонорары литераторов не идут ни в какое сравнение с заработками других деятелей культуры. Ну и что, что за книгу, которая пишется годами, можно получать гонорар, равный месячной пенсии. Все это второстепенно. Главное — что Бог дал талант, умение видеть, слышать, осознавать и разъяснять людям. Наши читатели — вот главное наше богатство.

— Подожди, Борис Александрович, как это — писательская работа стала общественной нагрузкой? Может, это метафора?

— К сожалению, нет. В списке профессий нашей страны профессии «писатель» нет.

— И что — у нас нет профессиональных писателей?

— Выходит, нет.

— А как же пенсия?

— Как у бомжей, самая минимальная, или иди, подрабатывай где-нибудь. Зарабатывай на свою пенсию, работая грузчиком, истопником, охранником. Это излюбленные профессии наших писателей.

— То есть писательство является неким хобби?

— Получается, что так.

— И власти этого не видят?

— Конечно, видят, потому и заговорили о патриотизме. Но патриотизм — слишком общее, вернее, идеальное понятие, его нужно наполнять конкретным, даже личным содержанием. И к этому призваны мы, писатели. Только когда нас призовут на самом деле? Вот поэтому хожу и прошу денег на издание новых книг, чтобы наши писатели стали известны стране. И даст Бог, среди них появятся новые Распутины, Твардовские, Дудины, может, даже Шолоховы и Толстые.