быстро и внимательно прощупывала взглядом хранилище. Даже если алмаз такой же большой, как мяч для игры в жё-де-пом, как кратко описал мне его Король, найти его здесь равносильно поиску иголки в стоге сена. В отчаянии мои глаза остановились на Фебюсе. И я увидела в его взгляде свое отражение: ничтожной куртизанки, готовой перевернуть все вверх дном ради своего каприза. Невозможно было признаться жениху, что мне известно о существовании «El Corazón», что этот камень – не блажь, что судьба мира зависит от него. Я должна любой ценой сохранить секрет его силы до тех пор, пока не передам Фронде.

– Ты спрашиваешь о самом объемном камне этого хранилища и тебя не волнует его красота? – своим удивлением Фебюс выразил непонимание и презрение. – Все, что тебя заботит, – это его рыночная цена?

– Нет, не рыночная, любовная, – повторила, сгорая от стыда и неловкости.

– Ты – аристократка Версаля, а говоришь как бакалейщица, измеряя любовь по весу, – ответил он мне пощечиной. – Самый большой камень моей сокровищницы вряд ли заинтересует тебя, и размер его мне неизвестен: это необработанный и неотшлифованный алмаз. Большой шар молочного цвета, тяжелый как свинец, найденный несколько месяцев назад в трюме испанского галеона, который возвращался из Мексики.

Сердце ухнуло где-то в грудине. Жаркая волна поднялась к лицу, заливая румянцем щеки, несмотря на окружающий холод.

– И все-таки, можно посмотреть на этот алмаз? – прошептала я.

– Я только что сказал тебе: он чертовски скучен. Ты не только не доверяешь моему вкусу в украшениях, но и опровергаешь мои эстетические суждения?

– Простое любопытство… – еле слышно пробормотала я.

– Клянусь Тьмой! – в бешенстве рявкнул Фебюс, грубо отбрасывая приглушенный тон, которым вел с самого начала беседу.

Образ любезного возлюбленного, который он примерил на себя, померк перед его истинной сущностью: вспыльчивого тирана, молодого Нерона[152] с нервами-струнами, неспособного вынести малейшего противоречия.

Мужчина резко развернулся и большими шагами направился в глубину сокровищницы, в темный угол, где были свалены артефакты, не удостоенные его интереса. Сундуки и кофры лежали в одной куче как попало. Он порылся в этой груде и вытащил толстый черный бархатный кошель. Я не смела дышать. «El Corazón» – уникальный алхимический ингредиент, остро необходимый Королю Тьмы! Я сейчас увижу его, прикоснусь к нему… получу его!

Фебюс потянул за шелковый шнурок… и вытряхнул алмаз, который тяжело перекатился в его руку. Я увидела полупрозрачный шар размером в мужскую ладонь, идеально сферической формы. Молодой человек был прав: неровная, шероховатая поверхность поглощала свет больше, чем отражала. Камень далек от тех бриллиантов, которыми я восхищалась, глядя на шеи придворных дам Версаля. Алмазов, тщательно ограненных лучшими ювелирами Антверпена[153], чтобы рассеивать лучи их многочисленными гранями. Но, несмотря на свой тусклый облик, «El Corazón» мистическим образом пленил меня. Мой взгляд утонул в его неясных глубинах, неопределенных, как голоса из будущего.

– Он… удивительный, – восторженно прошептала я. – Пожалуйста, Фебюс, подари его мне.

– Что ты с ним будешь делать? – презрительно бросил он.

– Буду дорожить им, как своей собственной жизнью.

Должно быть, вид у меня был чрезвычайно возбужденным, потому что Фебюс поморщился от досады.

– Такое впечатление, что ты дорожишь этим камнем больше, чем мной! – выплюнул он. В бледных глазах вспыхнуло подозрение. – Если только твое сердце уже не занято? Тем жалким вампиром, что гниет в моих трюмах? Этим Мортанжем? Признайся!

– Есть только ты, – заверила я.

Произнося эту ложь, я видела перед собой лицо не Александра, а Стерлинга.

– Мы еще даже не женаты, а я уже не верю тебе, – с горечью добавил Фебюс. – Но, как джинн из лампы, сдержу свое слово и исполню твое желание. Вот, держи свое огромное доказательство любви! Наслаждайся!

Властелин «Ураноса» выпустил алмаз из своих длинных пальцев, перебросив в мои: камень, заиндевевший в ледяной ладони капитана, был таким же холодным, как если бы я держала саму зиму в руках.

19

Побег

У меня получилось! Отважный Клеант, где бы он сейчас ни был, гордился бы мной! Путь был извилистым, усеянным чудовищными испытаниями и мучительными жертвами, но «El Corazón de la Tierra» отныне в моих руках. Я испытывала радость, такую же дикую и неприкрытую, каким был необработанный и неотшлифованный камень. Неохотно передав его мне, Бледный Фебюс тотчас сделал вид, что хочет отдохнуть. Я чувствовала, что он был страшно разочарован нашим разговором и не мог больше выносить моего присутствия. Но мне все равно! Моя миссия соблазнительницы заканчивалась на этом месте. Поппи права: этот мужчина – психопат; Эмина предупреждала, что он – Синяя Борода. Теперь главное – сбежать. И у свободы единственное имя: Стерлинг Рейндаст!

К тому времени, как я покинула донжон, день уже занялся, слишком поздно спускаться к внутренним палубам, чтобы признаться лорду о моей готовности принять его предложение. Нужно набраться терпения и дождаться сумерек. Я ждала в одиночестве, сидя в каюте и не сводя глаз с алмаза. Подобно гадалке, склонившейся над хрустальным шаром, я всматривалась в тусклые глубины драгоценного минерала, желая заглянуть в таинственное будущее. Представляла ярость Прюданс, когда она обнаружит, что «кузина» исчезла, не выплатив ей требуемого; заранее радовалась предстоящему вояжу в Англию, этим четырем неделям, в течение которых появится шанс лучше узнать бессмертного, признавшегося мне в любви… и к которому осмелилась испытать пылкие чувства; обдумывала планы по установлению контактов с Фрондой в Лондоне; даже предвкушала встречу с Главным Конюшим и видела его сдержанную гордость, когда он получит алмаз; слышала смех Наоко и ощущала на себе нежный взгляд Орфео.

Погруженная в грезы, я едва обращала внимания на симфонию, звуки которой сотрясали мое закрытое окно. Наверху, не в силах оторваться от Больших Орга́нов, Бледный Фебюс, всю ночь не сомкнувший глаз, изливал свое разочарование на клавиши из слоновой кости. Навязчивая мелодия без конца пережевывала одну и ту же незаконченную музыкальную тему, давно преследовавшую капитана, он, будто помешанный, снова и снова копался в своей боли. Fortissimo furioso: «чрезвычайно громко, с яростью», и все потому, что я посмела возразить ему…

В какой-то момент властелин «Ураноса», признаюсь, тронул меня, но к нему быстро вернулось его подлинное лицо. Под маской трогательной хрупкости скрывался опасный душевнобольной. Союзником Народной Фронды не может быть безумец, получающий удовольствие от казни неугодных ему женщин. Опасения Главного Конюшего беспочвенны: Фебюс не способен вообще быть чьим-то союзником – ни Короля, ни кого-либо еще, он слишком погружен в свои страдания, слишком непредсказуем, чтобы выполнять какие бы то ни было соглашения. Не имело значения, смогу