И не ты один — вокруг толпы спасателей культуры. Орды. Число создаваемых фондов больше числа спасаемых ими храмов. Хотя меньше числа воруемых икон. Потому что иконы — одна сторона культуры, а который их спер — другая сторона той же культуры.

Но это — мелочи. Главная проблема культуры — народ не здоровается. Навык бытовых приветствий утерян, как секрет булатной стали. Поздоровался — насторожил. «Что — здрасьте? На себя посмотри».

Конечно, не все так плохо. В консерваторию еще ходят. Причем многие без охраны, и даже на время Чайковского отключают сотовые. Тем более, Чайковский не сам, а со спонсорами. Концерт для двух банков с оркестром. В антракте сразу включаешь сотовый и бежишь сам понимаешь куда. Потому что Чайковскому уже все равно, а твой организм еще полон жизни… И ты устремляешься. А там уже, конечно, не Чайковский, а Булгаков. Как у него тот профессор бесился. Если, говорит, я все время буду делать мимо, это что ж будет? А то и будет, что есть. И не только в консерватории. По всей территории великой страны население убежденно делает мимо. Конечно, виноваты коммунисты. Неправильно вели народ к цели.

Хотя в целом культура при них цвела. Народ в трамвае не голых баб читал, а «Братьев Карамазовых». Театры, как амебы, не размножались. МХАТ — как дзот стоял! Большой — как броненосец «Потемкин». Справа по борту — «Щелкунчик», слева —

«Спартанок»! Мелкий лебедь на цыпках трепетал. Крупный погибал по расписанию.

Культура как космос была. Внизу премьера — вверху стыковка, тут — приезд цирка из Мордовии, там — выход через люк над Голландией. Кстати, в Голландии культура вялая — спутников нет. Одни тюльпаны. Я как-то забегаю — ну, с той же целью, что в консерватории… Кошмар, слушай, — всё в цветах, не разберешься, где там куда… Как представитель культурной космической державы, стою среди тюльпанов в нелепом положении. Тем более помню инструкцию, что у них там везде камеры… Ну, собрал волю в кулак — и так до Шереметьева. Помню, туман был, но сели четко, ориентируясь по обонянию.

Теперь даю формулу:

«Культура страны есть способность ее населения извиняться, здороваться и не делать мимо».

Эти три кирпича — базис. Остальное — все эти консерватории и спутники — надстройка, типа храма. Тут все как раньше. Храм — ударный объект пятилетки. Взяли встречный план — освятили досрочно. Во имя светлого небесного будущего. Кстати, где оно тут?

— Дети! А ну, не орать, а ну построились! «К борьбе за Божье дело будь готов! — Всегда готов!» В храм шагом — марш!

Вообще, когда строем, с культурой, конечно, проще. Не «здрасьте», а «здравия желаем». Не «извиняюсь», а «виноват». Но проблему третьего кирпича это не снимает. При каждой мишени голландца не поставишь. И строй тут не поможет.

Придется оттачивать глазомер поодиночке, до тех пор, пока вся страна не усвоит на практике формулу трех кирпичей, во что верю как истинный патриот отечественной культуры.

1997

Доля в ящике

Доля России — женская доля.

Как житуха, девушки? Да где вы все? Ау!!

Хочешь найти женщину России — нажми кнопку.

Спортивная блондиночка, распахнув синие глаза, на фоне Арктики жует жевательную резинку «Дирол» без сахара с ксилитом, предохраняя свои зубы с утра до вечера. Слышь, Маруся, значит, и ты теперь в полном порядке и не будешь визжать как резаная под районной бормашиной.

Четко цокает каблучками светская львица. На ходу протыкает шину мужниного авто, затем кромсает ножницами его же сорочку. «Женщина, которая держит свои сбережения у нас, может позволить себе что угодно!» Ну, Маруся, давай, значит, и ты тоже проткни своему что-нибудь! Других сбережений у него нет.

Женская доля России — кино в ящике.

По первой программе — «Мэгги, не прячь пистолет в лифчике». По второй — «Джулия, твой виски отравлен». По третьей — «Хуанита, у дона Альберто от тебя снова будет ребенок». Судя по бормотанию телевизора, он стоит в иноземной психушке. Но нет, Маруся. Это твой дом, Россия.

Где женская доля трудна, как выбор.

Да при чем здесь эта Дума? Думскими выбирашками занимались только эти женщины России в кавычках— их на всю страну человек тридцать плюс Хакамада.

Женщины без кавычек придавлены проблемой подлинно драматического выбора — выбора прокладок. Выбор идет каждые пять минут по всем каналам, включая систему «Орбита», в присутствии всего мужского населения страны. Уже каждый старик, инвалид, алкоголик и либерал знает, что выбрать трудно, ибо прокладок до черта, и все — самые удобные в мире. Хочешь совет, Маруся? С учетом обстановки бери наши, камуфляжные…

Трудно тебе, Маруся.

«Бош» или «Сони», «Карден» или «Аристон». Это не то что «Зюганов или Жириновский». Те — только до следующих выборов, а «Индезит» прослужит долго. Но зато тех в урну ты кинула бесплатно.

Судя по ящику, самая главная проблема у баб России — выбрать, в каком именно ночном клубе расслабиться после дневной укладки шпал. Девки, мы где сегодня? Мы там, где «Мартини Бьянко»?

Там все не поместятся.

Где остальные? Судя по ящику, в очереди к доброй Марии в белом халате. «Мария, что делать?» «Спокойно, — говорит Мария с улыбкой леденящего душу сострадания. — Надо дать мальчику панадол — и у него больше никогда ничего не будет болеть…»

Дракула отдыхает. Он отдыхает, а добрая Мария уже всучила панадол старушке, у которой тоже все пройдет навсегда.

Женская доля России — тяжкое бремя красоты.

Деловито перебирают бледными ножками королевы и мисс. «Миски», как называют их циники. «Мисс Москва». «Мисс Тула». «Мисс Кривой Рог». Поедет в Анталию «мисс Очарование». «Мисс Грация» — на Кипр. «Мисс Обаяние» получит шубку и вернется в Тюмень. «Миски» желают стать моделями.

Хотят моделировать — делать Марусе жизнь с кого.

Ибо доля России — женская доля. Правда, на днях одна кричала, что где-то тут, вне ящика, есть какая-то другая жизнь и бродят какие-то другие женщины, у которых и доля какая-то другая. Достаточно, мол, выглянуть в окно…

Не дай Бог! Мы же не случайно окно на улицу заменили «окном в мир». В этом окошке вид веселее.

Вылезать за пределы ящика вообще есть преступная глупость — там же снег не убран, там тетка пьяная в подземном переходе батон продает, там в троллейбусе не пихаются топ-модели, там сельский клуб забит досками, и не слыхать воплей «Ваши аплодисменты!» и «Приз в студию!» Там, вне ящика, и впрямь можно наткнуться на