Может, еще прибавить, что ты до сих пор тоскуешь по его шокирующему запаху перегара? (Я уже ввела прилагательное «шокирующий» в свой лексикон.)

— Не пошла бы ты с такими заявлениями, — беззлобно огрызнулась Рут. — Все мы время от времени совершаем дурацкие ошибки по пьяни.

— Есть дурацкие ошибки… а есть Шон.

— Иди в жопу.

В грубости Рут чувствовался странный оттенок чуть ли не одобрения. Она словно говорила мне: Молодец, быстро учишься.

Возвратившись на Пирс-стрит, я застала Дезмонда в комнате Шона, они пили чай.

— Твой-то оказался дельным парнем, — сообщил Шон. — Ты должна посмотреть, что он сделал с твоей комнатой.

— Не надо меня так расхваливать, — попросил Дезмонд.

Я поднялась по лестнице и обнаружила, что Дезмонд и впрямь сотворил с комнатушкой двенадцать на десять футов настоящее чудо. За те несколько часов, пока я отсутствовала, он не только собрал кровать, но и застелил ее, но особенно поразило меня появление зеленого бархатного покрывала, точной копии такого, что было в комнате Гогарти, которую я сейчас занимала. Не только вся купленная мной мебель была расставлена по местам, но вдобавок появились растения в горшках и маленький коврик на полу в викторианском стиле. Стены были выровнены, пол покрашен и покрыт воском. Всю мою одежду Дезмонд перевез сюда и повесил в шкаф. Здесь же были четыре глубокие и четыре мелкие тарелки, четыре ножа, а также вилки и ложки, приобретенные мной. На столе стояли даже бутылка красного вина и пара бокалов.

— Право же, вам не стоило… — пролепетала я.

— Согласен, не стоило, — подхватил Шон. — А он вот сделал все это для тебя. Вот бы мне такого дядюшку, как твой.

— Я не привыкла к такой доброте.

— Пора открыть вино, по-моему, — предложил Шон.

Я была в восторге от своей комнаты. Первое место, которое я могла назвать своим. Я научилась разводить огонь с помощью торфяных брикетов, но купила и обогреватель, а к нему маленькую тележку для канистры, пополнять которую требовалось раз в две недели. Только так удалось изгнать сырость, въевшуюся в стены, казалось, навечно. В общей ванной тоже всегда было холодно — электрический обогреватель, установленный над дверью, почти не грел, — и я приспособилась принимать не больше трех ванн в неделю. Все удобства, которые в Америке считались само собой разумеющимися — центральное отопление, горячая вода в любое время суток и возможность изоляции от внешней среды, — здесь были в дефиците. Но я приспособилась и, поражаясь самой себе, научилась обходиться без того, что недавно казалось совершенно необходимым. Вечером 20 апреля я писала эссе об ольстерском поэте Луисе Макнисе, когда совсем рядом с нами, на Саквилл-плейс, взорвалась бомба. Взрыв был такой силы, что в моем окне задрожали стекла. Следом воцарилась жуткая тишина, которую нарушало только хлопанье дверей на моем этаже. Выйдя в коридор, я увидела Шейлу, сбегающую по лестнице вместе с несколькими другими жильцами. Я последовала за ними. Входная дверь была открыта, на нас пахнуло холодным зимним воздухом. Шон был уже там. Когда я попыталась выскочить на улицу, он положил мне руку на плечо:

— Не нужно тебе туда. — И показал на дым, валивший в небо по другую сторону Лиффи.

— Бомба? — спросила Шейла.

Шон кивнул. Завыли сирены — к месту происшествия спешили спасатели.

— Черт! — бросила Шейла.

Сзади меня раздался незнакомый голос:

— Мне нужно бежать. У меня там сейчас мама, в Нортсайде.

Говорила Дервла, студентка из Уэксфорда, изучавшая в Тринити искусствоведение; наши комнаты были рядом.

— Нельзя тебе идти, девочка. — Шон остановил ее, обняв за плечи.

— Мама пошла в «Арноттс» покупать мне простыни и полотенца.

— Не пущу. Не позволю я тебе в это лезть… — Шон был непреклонен. — Тем более что террористы часто закладывают вторую бомбу рядом, чтобы подловить тех, кто убегает от первой.

Дервла стихла, еле сдерживая слезы. Подумав, что она решила вернуться в дом, Шон выпустил ее, и в ту же минуту девушка метнулась мимо него и бросилась бежать по направлению к месту взрыва, без пальто, под снова начавшимся дождем.

— Черт! — выругался Шон.

Я бросилась за Дервлой. Двигалась она очень быстро и решительно, так что я нагнала ее только в самом конце Пирс-стрит. Когда я наконец схватила ее за руку, девушка вырвалась и направилась в сторону моста О’Коннелла. Однако гарда уже перегородила проход, не пропуская никого. Потеряв последнее самообладание, Дервла закричала на полисменов. Тут подоспела я, обняла ее обеими руками… она зарыдала, уткнувшись мне в плечо. Так в обнимку мы добрели до дома. Дожидавшийся у порога Шон вздохнул с облегчением.

— Умница, Элис, — сказал он, увлекая нас в свою комнату и усаживая у полыхающего жаром электрокамина. — Грейтесь, а я приготовлю что-нибудь, чтобы вы не так стучали зубами.

В представлении Шона жидким эквивалентом центрального отопления был подогретый виски: две стопочки «Пауэрс» на стакан, туда же чайную ложку сахара, ломтик лимона, гвоздику для аромата, долить доверху крутым кипятком из чайника, опустив в стакан ложку, чтобы не треснуло стекло. Мы сидели у камина, когда хлопнула входная дверь. Оступаясь, вошел Диармуид, занимавший квартиру на верхнем этаже дома и работавший в библиотеке Национальной галереи на Меррион-сквер. По лбу у него струилась кровь. Мы вскочили и бросились к нему.

— Господи, помилуй, — приговаривала Дервла, усаживая мужчину в кресло, где только что сидела сама.

Она крикнула Шону, чтобы тот принес горячей воды и чистое полотенце.

— Где же тебя накрыло?

— Решил прогуляться по Саквилл-плейс, и тут эта машина взорвалась, — объяснил Диармуид. — Я, видно, прошел мимо бомбы за каких-то тридцать секунд до взрыва. Черт знает что за безумие творится кругом.

Пока Шон бегал на кухоньку за средствами первой помощи, я плеснула в стакан щедрую порцию виски и подала Диармуиду.

— Вот спасибо, — сказал он и прибавил: — А чинарика у тебя, случайно, не найдется?

Я отдала ему свой только что прикуренный «Данхилл». Дервла тем временем достала из кармана белоснежный платочек и вытирала кровь, текшую у мужчины из ранки на лбу, чуть ниже волос.

— Это тебя осколком стекла? — спросила она.

— Да уж, прилетела какая-то штука, — ответил Диармуид.

— Хорошо хоть, что в глаза не попало, — сказала Дервла.

Когда уже подоспел Шон с миской теплой воды и чайным полотенцем, в комнату влетела Шейла. Увидев Диармуида с кровью на лице, в рубашке и куртке, она вытаращила глаза:

— Господи… Ему срочно нужно в больницу.

— Поймать сейчас такси будет непросто, — проворчал Шон в тот момент, когда Дервла отняла свой платок от раны, и из нее сразу потекла струйка крови.

Окунув полотенце в