Через полтора часа он отвлёкся от работы, обратив внимание на тишину, которая царила в квартире, и оглянулся. Птица спала на диване, положив обезьянку под голову и обхватив её обеими руками. Макс улыбнулся, чувствуя, как тёплая волна перекатывается у него в груди. Бедный ребёнок. Сколько ей выпало за эти дни, не всякий взрослый смог бы выдержать. Откуда столько силы в этом крошечном тельце? Он встал, стараясь не шуметь, подошёл ближе и укрыл её клетчатым пледом, сложенным рядом на тумбочке. Лина спала тревожно, часто дыша и вздрагивая во сне. Максу захотелось погладить её, но он не стал этого делать, чтобы не разбудить девочку, и на цыпочках вернулся к столу.

Покончив с материалами Абезгауза, он принялся за информацию, заложенную в ноутбуке. Время шло, на город упала сиреневая вуаль сумерек, деликатно подсвеченная золотистым ломтиком луны. Очертания предметов в комнате размылись, окружив Макса серой стеной. Но, ничего достойного внимания так и не попадалось.

Макс несколько раз поднимал голову от мерцающего экрана, тёр воспалённые веки и думал, что нужно отдохнуть, хотя бы пару часов. За последние трое суток он спал, в общей сложности, часов пять и чувствовал, что скоро начнёт отключаться даже стоя.

Вместо этого он шёл в ванную, где умывался холодной водой, после чего яростно вытирал лицо махровым полотенцем, глядя на своё отражение в зеркале. То, что он видел там, ему не нравилось. Это было даже хуже, чем в первые дни, после того, как он попал за высокий бетонный забор, обтянутый поверху несколькими рядами колючки. За истекшие сутки он постарел лет на пять. Но, больше всего ему не нравились глаза — усталые и потухшие, глаза загнанного человека, у которого почти не осталось сил сопротивляться. Он ещё мог делать вид перед девочкой, внушая ей, что всё в порядке, и они выберутся, но здесь, наедине с собой, нужно было отдавать себе отчёт, что шансов у них почти не осталось. Тогда Макс, сжимая зубы, тихо сыпал проклятиями, разворачивался, чтобы не видеть этой беспомощности во взгляде, и, тяжело переставляя ноги, возвращался к работе.

Было десять минут одиннадцатого, когда появилась первая зацепка. Это могла быть всего лишь пустышка, дымовой след, которые встречались ему перед этим и вели в никуда. Но, проверяя её через Сеть, Макс понял, что, наконец, ухватился за нужную ниточку. А ещё через два часа всё сложилось воедино, и вопросы, на которые он никак не мог ответить, получили своё объяснение.

Возникшая перед ним картина была гадкой и отвратительной, но именно такой она и должна была быть, чтобы выявить подоплёку тех страшных и мерзких событий, которые пронеслись за последние дни. Когда понимание всего произошедшего ожгло Макса, он отодвинулся от стола и долго сидел, опустошённо глядя на экран монитора. Всё было построено на лжи. С самого начала. Все лгали друг другу, и, наверное, каждый думал, что он умнее остальных. Грязь, кровь и жадность, и больше ничего. Всё, как на зоне, только шконки помягче, да нет часовых на вышках и вертухаев с собаками. Всё-таки, девочка была права, устало подумал Макс, зверьё мы… Даже хуже.

Птица проснулась сразу же, как только он тронул её за плечо. И хотя ещё секунду назад Лина крепко спала, взгляд её был ясный и настороженный, как будто она лишь на минуту прикрыла глаза.

— Витуша, вставай, — негромко сказал Макс. — Собирайся, будем уходить отсюда.

— Что-то случилось?

— Нет, — коротко ответил Макс, отходя от дивана, а затем обернулся и добавил. — Пока ничего не случилось. Но, скоро всё закончится.

Теперь он был уверен в этом. Он знал, а знание порождает уверенность. Жаль, только, что нет уверенности в том, как именно это закончится. Но, девочке об этом он говорить не будет.

Лина зашла в ванную комнату и долго плескалась там, приводя себя в порядок. С грустью оглядела платье, превратившееся в грязную тряпку, и переоделась в сменное из светлого ситца с маленькими васильками, которые так гармонировали с цветом её глаз. Хорошо бы его погладить, но, по крайности, можно и так. Ситчик — штука хорошая, отвисится, и складки сами разойдутся. Прежнее платье она аккуратно свернула и положила в рюкзак.

Птица заколола волосы, ещё раз оглядела себя в зеркале и отправилась обратно в комнату, откуда доносился голос Лазарева, разговаривавшего по телефону.

— Да… именно там, внутри. Больше нигде… И только, если рядом никого не будет. Если я замечу шевеление ребят Байдалова или ещё кого-нибудь — встреча не состоится… Со мной? У вас не паранойя часом, Руслан Константинович? Полгорода за мной охотится… Правильно, вы этого не хотели. Вот и давайте подумаем, как это погасить… Я тоже не могу всю жизнь убегать. Да… решаем, решаем проблему… Да, конечно… Нет, раньше я не смогу, я на другом конце города и без машины. Хорошо… До встречи.

Он положил трубку.

— Я есть хочу, — сказала Птица. — Можно мне взять что-нибудь на кухне?

— Можно, — рассеянно сказал Макс, набирая новый номер. — Я думаю, съестных припасов они не хватятся. А если заподозрят что-нибудь, всё равно, вряд ли обратятся в милицию. Костя? Как ты?… Как рука?… Да, по-прежнему… Пока нормально… Слушай, есть план. Я вышел на Шабарина, но мне нужна поддержка. Ты сможешь меня прикрыть?… Да… Да, безусловно… Помнишь мастерские на Грибоедова? Которые раньше принадлежали…

Дальнейшего Птица уже не слышала, потому что была на полпути к кухне, ведомая властным чувством голода. Жаль, колбасу в той квартире она только попробовала, а не догадалась сразу спрятать в рюкзак. И, вообще, сколько там всего было в холодильнике. А здесь… А здесь — лишь упаковка с сыром, да какая-то зелень. И вот ещё четверть батона в хлебнице. Ну, хоть что-то. Птица нарезала остатки батона, выложила на них сыр, а сверху неизвестную ей, почти безвкусную, зелень, чем-то похожую на небольшие листья капусты. Всё это она щедро полила бурым кетчупом из пакета. Два бутерброда побольше она отложила на тарелку для Лазарева, а за остальные принялась сама. Ничего, есть можно. Пожалуй, даже неплохо, подумала Лина, отправляя в рот последний кусочек. Затем взяла украшенное зеленью блюдо и понесла его в комнату.

— …Давай, Пирог, я на тебя надеюсь, — произнёс Макс, опустил руку с телефонной трубкой и посмотрел на Птицу.

— Кушать хочешь? — спросила его Лина, протягивая бутерброды.

— Да, — удивлённо сказал Макс, лишь сейчас почувствовав приступ зверского голода. — Давай сюда.

Он положил Птицины гастрономические сооружения рядом с собой и принялся набирать новый номер.

— Это там? — спросил Пирог, подслеповато щурясь и едва не касаясь очками ветрового стекла «Мазды».

— Там, — подтвердил Макс. — Отгони машину в сторону, отсюда пойдём пешком.

— Далеко, — засомневался Костик. — А если зажмут? Как будем выбираться?

Макс пренебрежительно фыркнул.

— Если зажмут, то выбираться нам уже не придётся. Не дадут, — объяснил он и ободряюще похлопал Пирогова по плечу.