выключай так часто, если продолжим работать, о'кей?

Вместо ответа Сколопендра спросил:

– А этот Геннадий… Он так сильно вам нужен, да?

– Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно, – спокойно произнес Виктор.

* * *

…– Но ведь эти «дни» – совсем непонятно, откуда их начинать отмерять, – сказала Кэсси и вопросительно посмотрела на меня и на Виктора. Потом – на Бэрримора.

– Я уверен, что именно отсюда, – сказал я.

– Я думал таким же образом, и также говорил об этом уже, – произнес Бэрримор.

Он сидел чуть поодаль, единолично заняв диван, и с мрачным видом терзал ноутбук. Не знаю, что уж он там искал, и с кем общался. Подозреваю, что делал запросы в интернет сообразно тем вопросам, какие возникали в процессе нашей дискуссии. Кэсси, Виктор и я сидели за круглым столом, заваленным бумагами и пытались понять, можем ли мы что-то сделать в плане поисков Ратаева и того сокровища, которое он где-то ищет или уже нашел. Старлинга с нами сейчас не было. Он вроде как опять куда-то улетел, возможно, в Москву.

– Обоснуйте, братья, вашу уверенность, – с легким вздохом произнес Виктор.

– Смотрите, – сказал я. – Здесь, прямо под нами, что-то было. Ратаева каким-то образом кто-то навел именно на это место, и он принялся копать на участке. Так сложилось, что он нашел остатки старой стены под домом. Я не специалист, но этим камням очень много лет. Может, больше сотни.

– А что здесь могло быть сотни лет назад? – удивился Виктор. – Нашему городу-то всего сто лет с небольшим.

– И что с того? – дерзнул возразить я. – Каинск, который совсем рядом, был основан в 1722 году. А Бийск, например, почти одновременно с Санкт-Петербургом. («В 1709 году», – подал с дивана голос Бэрримор). Что именно было здесь, – я потопал ногой по полу каминной, – сейчас сказать трудно, но почему бы не предположить, что тут стоял или кордон, или острог, или даже помещичья усадьба?

– Очень старые камни, – добавил брат Ричард. – Действительно много лет. Отправили образец на анализ сейчас. Ждем результат.

– Ну ладно, и что с того? – спросил Виктор.

– Вот эти бумаги, и этот шифр, – я показал на копии, – вполне могут быть датированы восемнадцатым веком. Стиль изложения, и все такое.

– Ты разве историк по образованию? – опять задал вопрос Виктор.

– Я инженер, – сказал я. – Но это же не значит, что я читал только техническую литературу…

– Хорошо, – произнесла Кэсси. – Примем это за аксиому. Ратаев делал тут раскопки, прямо на этом участке, но ничего не нашел.

– Зато он нашел информацию о том, куда отсюда было что-то вывезено, – сказал Виктор. – Шифр! Так или иначе, текст его понятен.

То царя Кучума однажды Андреем отъято,

Бей дважды по шесть поклонов на сердце розы,

Сомножь предпоследнего ряда звериного мира камней

Тому, кто восемь углов земных держит.

«Gold Woman». Я уверен, что речь идет именно о «Золотой бабе». Может быть такое, что генерал Андрей Воейков отобрал это сокровище у Кучума и спрятал его здесь?.. Интересно, хана могли называть в те годы «царем»?

– «Звериный мир камней»… Что это может быть? – произнесла Кэсси, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Это что-то из Книги откровений, – неуверенно сказал Бэрримор.

– В каком стихе упоминается? – спросил Виктор.

В комнате повисло молчание, нарушаемое только щелканьем клавиш ноутбука.

– Здесь есть цифры, – сообразил Бэрримор. – В каждой строке. Только что они означают?

– «Однажды» – это единица, – уверенно сказала Кэсси. Во второй строке находим «двенадцать». В четвертой – явно восьмерка. С третьей вот только неясно.

– И что это может значить? – спросил Бэрримор.

– Последовательность чисел… Брат Виктор, ты же с математикой дружишь! – сказала Кэсси.

– Да, но никакой закономерности тут нет, – сказал мастер, записав числовой ряд на лист бумаги.

– Может, она должна как-то пересекаться со второй частью шифра? – спросил я.

Один день иди на восток.

Следующие дни – на юг.

Следующие – против бега коня томского.

Последние – направо, аже на юг.

– И как совместить всё это, друзья мои? – с легким налетом яда вопросил Виктор. Какое-то несовпадение ни по строкам, ни по смыслу.

– Ратаев это разобрал как-то, – заявил Бэрримор.

– А если нет? – спросила Кэсси. – Если он ничего не нашел, или ничего не понял из этого шифра? А если вообще это никакой не шифр, и текст не имеет скрытого смысла, что тогда?

– Если это так, то все занятие теряет смысл, – проворчал Виктор. – Но я склонен думать, что все-таки это указание каких-то координат.

– Мы тоже об этом думали, – сказала Кэсси. – В Нью-Йорке целая группа аналитиков работает над этой задачей. – Они уже назвали несколько вероятных точек на карте.

– Видел я эти карты, – произнес я. – И что с них? Дикий разброс – половина Западной Сибири и часть Южной…

Мы замолчали, пытаясь вникнуть в тогдашние представления о расстояниях. Я, во всяком случае, вспомнил попутно, что Пушкин из Петербурга на Кавказ ехал целый месяц.

– Я вот еще удивлен, – сказал Бэрримор, – Один день пути, как написано в бумагах, которые нашел брат Андрей, составляет всего четыре мили – это ведь совсем не так много…

– Сколько? – спросил Виктор.

– Одна миля – это, по-вашему, тысяча шестьсот метров, – сказал Бэрримор.

– Брат Ричард, – опять не без яда в голосе обратился к нему Виктор, – объясни, на каком основании в восемнадцатом веке в России кто-то бы стал измерять расстояния в британских милях?

– А в каких тогда? Текст написан на английском языке. Значит, речь идет об американских или английских милях! – не сдавался Бэрримор.

– Но что за бред тогда с этим днем пути? – возразил Виктор. – По той же Библии, день пути составляет от двадцати пяти до тридцати километров. А в милях получается всего ничего – около шести с половиной. Это разве расстояние для путника?

– Может, это не британские мили? – спросила Кэсси.

– А какие? Морская миля – это тысяча восемьсот пятьдесят два метра, – сказал я. – Римская – точно не помню, но она тоже не особенно отличается от британской. И в России они вряд ли широко применялись.

– Римская миля – 1598 метров… По другим данным – 1478, – сообщил Бэрримор, посмотрев на экран ноутбука. – Есть еще греческие мили, но они тоже не подходящие.

– Так есть же и русские мили, – сказал я, кое-то вспомнив. – Были в те годы у нас свои мили.

– Есть, – с легким удивлением произнес Бэрримор, пощелкав клавишами. – Есть русская миля! И она составляет, представьте себе, почти семь километров с половиной.

– Даже так? – удивился Виктор.

– Да, так… А четыре русских мили…