Но недавно она сходила к девчонке, которая умеет исцелять боль, и теперь пребывала в уверенности, что излечилась. Девочка только что прибыла в Маннфаллу, но, по словам Шлаббы, о ней уже говорили в самых лучших кругах.

Можно подумать, ты сумел бы опознать приличное общество, если бы находился в нём, подумал Урд. И вот тогда ничего не подозревающий Шлабба шокировал его.

– Её называют бесхвостой. Волчьей дочерью. И ещё девочкой с вороном, как я слышал.

– Имлинги доверчи… – Урд прервался на полуслове. – Бесхвостая?

– Бесхвостая! Говорят, волк отгрыз ей хвост, когда она была младенцем.

– Танцовщица? Из Урмуная?

– Нет, нет! Она прибыла с северо-востока, и у неё ничего нет за душой. И ещё говорят, волосы у неё красные, как кровь.

– Сколько ей лет? – Урд зевнул и сделал вид, что ответ не имеет большого значения.

– Говорят, достигла возраста Ритуала. Поэтому и приехала.

Шлабба продолжал утомлять его рассказами о собственных болезнях, с которыми он собирался обратиться к девчонке. Усталость. Больные ноги. И пищеварение не на высшем уровне. Урд почувствовал, как его верхняя губа поджимается от неприязни. Строго говоря, если бы пищеварение Шлаббы работало нормально, это было бы настоящим чудом.

Карету качало на булыжниках. Чем дальше от Эйсвальдра, тем хуже дороги. Урд вновь открыл глаза, отодвинул шторку и выглянул на улицу. Им предстояло проехать ещё немало.

Готовая к Ритуалу бесхвостая девочка. И она настолько отличалась от других, что стала темой сплетен в городе. Урд ощутил дрожь во всём теле. Смесь восторга и злости. Восторга, потому что ему представилась возможность обезвредить помеху до того, как она привлечёт к себе внимание Совета. Злости, потому что это на самом деле могла быть она. Шансы невероятно малы. Использованный ребёнок умер. Должен был умереть. Конечно, он замёрз до смерти в горах у слепых до того, как кто-нибудь мог обнаружить его. Во всяком случае, здесь его нет. В этом Голос его заверил: его не могло быть здесь.

Урд беспокойно заёрзал на сиденье. Он боролся с ощущением, что где-то концы не сходятся с концами, что существуют неподконтрольные ему вещи. Когда-то он сам был молодым, только что прошедшим через Ритуал мальчишкой и не ведал, что творит. Наказание он несёт до сих пор, и Урд начинал подозревать, что ему будет ещё хуже. Намного хуже.

Они приближались к площади у реки, он хорошо слышал это: здесь, внизу, имлинги были очень шумными и хвастливыми. Торговцы громче кричали из своих лавок, на улицах собаки заливались лаем, а детям позволялось спокойно носиться по округе. Здесь пахло кислой рыбой, навозом и специями. Карета двигалась по узким, переполненным народом улицам. Если бы он взял одну из чёрных карет Совета, толпа расступилась бы перед ними, как будто его миссия была вопросом жизни и смерти. Но сейчас невозможно догадаться, кто находиться внутри.

Карета остановилась, и Урд проверил, хорошо ли сидит повязка на лбу – он повязал вокруг головы шарф из серого шёлка. Концы его свисали вдоль спины. В таком виде он был похож на имлина, который предпочитает общество мужчин. На жеманного идиота. Но это работало – так Урд скрыл отметину на лбу, которую сегодня никто не должен видеть. Он вышел из кареты и положил два медяка в протянутую руку кучера.

– Где можно купить плащ? – спросил он.

Кучер поднял кустистые брови и смерил Урда взглядом.

– Для вас?

– Нет, для собаки! Конечно, для меня. Где?

– Здесь много лавок, – отозвался кучер, совершенно не собираясь обижаться. – Но не думаю, что вы найдёте то… что вам понравится. В магазинах выше вещи лучше. Вы откуда?

Урд не ответил. То, что его принимают за жителя другого города, хорошо. У кучера был почти такой же размер, как и у него, и на нём был плащ из блёклой красной шерсти. Никто не взглянет на такой дважды. Подходит. Урд положил в ладонь кучера ещё одну серебряную монету.

– Я возьму твой.

Продажный лошадник не заставил просить себя дважды. Он снял плащ и протянул его Урду.

– Простите за запах. Это лошади, они…

– Не имеет значения.

Карета поехала дальше, кучер вопросительно кричал прохожим:

– Эйсвальдр? Верхний город? Кого подбросить до Эйсвальдра?

Урд неохотно плотнее затянул воняющий конюшней плащ, надвинул капюшон и зашагал через площадь к чайной Линдри.

* * *

Девчонка была диковатой, а волосы её имели кроваво-красный цвет. Она пыталась привести их в порядок, собрав в косички, свисавшие до середины спины. Пряди были наскоро перевязаны шерстяными нитками. Спереди их обрезали кое-как, и они были короче.

Врачевательница была одета до боли просто. Свитер разных оттенков зелёного, который едва не расползался. Ворот несколько раз укрепляли с помощью нитки более жёлтого оттенка, чем сам свитер. Разница в цвете была велика ровно настолько, чтобы вызывать раздражение. Рукава были широкими, и она их закатала.

На поясе рыжеволосая чужеземка носила два кожаных кошеля. Не то чтобы у неё был настоящий пояс, она просто пару раз обернула вокруг талии тонкую кожаную полоску. На шее у неё болтался начавший желтеть потёртый звериный зуб.

Девчонка склонилась над лодыжкой Урда и принялась изучать рану. Порез он нанёс себе сам, чтобы появился повод для визита. Она была тщедушной и двигалась, как кошка, гибко и твёрдо. Глаза у неё были большими и зелёными, нос – маленьким. Урд внимательно изучал их в поисках малейших признаков того, что она не такая, как все. Что её место не здесь.

– Когда вы поранились? – спросила она.

– Два дня назад. Рана не зарастает. Как тебя зовут?

– Я помазала её бальзамом. Держите рану сухой и чистой, и всё пройдёт.

У неё был чистый голос, но трудно определимый диалект. Северный выговор, но из какого места, неясно. И она не назвала своё имя. Урд подавил желание схватить её за обнажённое горло и выдавить из неё ответ.

– Откуда ты? – спросил он.

Она улыбнулась неожиданно широкой улыбкой, которая оказалась на удивление красивой.

– Из Фоггарда.

– Равнхов?

– Из тех мест.

– Долго ты уже в Маннфалле?

Прежде чем ответить, рыжая простолюдинка взглянула на него.

– Скоро будет две недели.

Её травы лежали в тряпице, каждая в отдельном маленьком кармашке, свёрнутые и перетянутые ремешком. Урд поглядывал на дверь. Она была закрыта, в замке торчал ключ. Он мог запереть дверь, швырнуть девчонку в угол и заставить её говорить. Но он слышал смех и разговоры с нижнего этажа. Чайный дом пользовался спросом. Посетители видели, как он входил. Нельзя уйти и оставить в доме труп.

– Что случилось с твоим хвостом?

Она снова улыбнулась и прикоснулась к зубу, висевшему на шее.