В окне вагона мелькали огни. Фирменный Заранский поезд отправлялся вечером, а прибывал в столицу рано утром. Кроме них в купе никого не было. Арина пропустив мимо ушей все туалетные комментарии, потянулась и сказала.

— Хорошо, что мы вдвоем!

Федор спросил заинтригованно.

— Почему?

— Ты не храпишь. А попутчики, знаешь, какие попадаются.

Федор развеселился и загрустил одновременно.

— Значит только поэтому?

— Да.

— А я начал надеяться. А ты меня мордой об этот стол. Бух. Бух.

Посочувствовал сам себе, достал пакет печенья. Попробовал.

— А вкусно готовит дед. Не ожидал.

— Он все, за что ни возьмется, делает замечательно.

— Тебя любит. Пригрозил мне страшными карами, если посмею обижать. Только поэтому и не буду.

— Ну, хоть так. Федор?

— Весь внимание.

— Ты ведь мне не все рассказал?

Ей удалось застать его врасплох? А вот и нет. Во всяком случае, вида не показал.

— Баш на баш. Ты мне. Я тебе.

— Ты правду. А что я?

Федор лукаво подмигнул, Арина залилась краской.

— Шутишь!

— Наполовину. Ну, так как?

Она сбила его с настроя самым серьезным тоном, на какой была способна.

— Прямо сейчас расскажешь?

Резкий грубоватый профиль на фоне окна. Тяжелый вздох. Облизнул губы.

— Ладно. Будет тебе сказка про белого бычка. На колу весит мочало. Я начну с начала. Что тебя, кстати, не устроило в моей исповеди?

— Ты так и не объяснил зачем тебя звал Антониу? На самом деле, без предлогов.

— Он решил, что я смогу подыскать для них крепких профессионалов, военных: электронщиков, саперов, пэвэушников. Поняла? На контрактной основе, инструкторами. И на службу тоже. Антониу имел глупость изложить свои мысли на открытом файле, так что сначала меня сочли военным преступником.

Федор поднял вверх обе руки.

— Это было только предложение моего друга. Я не согласился этим заниматься.

— А твоя болезнь?

— Фильмов насмотрелась. Думаешь, меня нарочно заразили? Подсыпали порошку в кофе? Брось.

Арина насупилась.

— Все равно странное совпадение.

Он не ответил. Вдруг коварно улыбнулся.

— Теперь пора решать совсем другую проблему.

— Какую?

— Твоего стеснения. Это очень утомительно. Бегать и искать няньку по поездам и самолетам.

— Ни за что!

— …

— Что ты делаешь?

— Увидишь.

— Не надо! Не надо. Не надо…

Федор целовал слабо протестующую девушку долго, никуда не торопясь. И тело Арины перестало ее слушаться. Она еще продолжала шептать.

— Пожалуйста. Ну, пожалуйста, перестань.

А пальцы уже гладили его плечи.

— Сними все.

Он потянул вверх футболку. И завладел обнажившимся животом. Арина опомнилась, попыталась отстраниться. Но все внутри нее протестовало. Тело выгибалось навстречу его губам. И вздрагивало, отзываясь на прикосновения. Из последних остатков упрямства, Арина прошептала.

— Я боюсь. Не надо.

— Боишься?

— Да.

— Чего?

Она не смогла ответить, просто скрестила руки на груди, мешая ему. Федор распустил шнурок на поясе ее спортивных штанов. Оттянул резинку трусиков. Горячие ласковые пальцы нырнули под мокрое кружево.

— Ты же хочешь меня, маленькая. Очень.

— Нет. Нет.

— А она говорит — да. Она вся влажная.

— Я не смогу. Не надо. Это больно.

Федор не ответил, его пальцы знали, что нужно делать и как. Арину захлестнуло горячей волной удовольствия. Она уже не мешала ему больше. Только тянулась навстречу и трепетала. Целую вечность она чувствовала то легкое, то стремительное движение его руки. И странные спазмы мышц внизу живота и внутри. Губы Федора прильнули к ее груди, жадно сомкнулись на затвердевшем соске. И новый виток восхитительных ощущений вознес Арину в неведомую вышину.

— Любимый.

Тело горело и подрагивало.

— Любимый.

Ничего больше не имело значения. Ничего! Смущенный некоторыми открытиями Федор повременил с вопросами. Его пальцы и поцелуи стали более нежными. Собственное яростное желание исчезло, уступив место другому чувству. Медленно и ласково он наклонился к ее лицу, короткими и легкими поцелуями касаясь сомкнутых век, лба, висков.

— Не слишком отвратительно?

Она спрятала малиновое лицо у него на плече. Стараясь не замечать, что выглядит неприлично: с футболкой на шее и без штанишек. Только повязка на ноге смотрелась неуместно. Федор наклонился, положил ладони на обнаженные бедра.

— Ничего ужасного делать не буду. Не вырывайся.

Арина догадалась о его намерениях слишком поздно.

— Не надо. Мне стыдно. Ради Бога!

Гинеколог, пожалуй, был единственным человеком на свете, перед которым она могла, хоть и стесняясь, ТАК раздвинуть ножки. Но Федор!

— Что ты делаешь? Нельзя. Нельзя.

Его язык уже был внутри. Какой ужас! Арина попыталась оттолкнуть его голову, он удержал маленькие руки. Негромко засмеялся. Приподнялся, прижимаясь щекой к ее бедру. Спросил.

— Почему нельзя? Мне хочется.

— Тебе? Сделать это?

— Малышка. Просто лежи молча и не мешай. Пять минут, хорошо?

— Нет! Нет! Я не могу!

— А тебе ничего не надо мочь.

Второй смешок, короткий и лукавый достиг ее слуха.

— Я тебя приласкаю и все. И ляжем спать. И попробуй только начни меня стесняться… теперь.

— Зачем ты ЭТО делаешь?

Он не ответил.

Арина долго не могла заснуть. Об щеки — можно спички зажигать. А Федору хоть бы хны. Похлопал по плечику, чмокнул в лоб, лег на свою полку и отключился. Счастливчик!

* * *

В Москве их встречали. Симпатичная дама из агентства и пожилой расторопный водитель микроавтобуса.

— Доброе утро. Меня зовут Светлана. Это Виктор Петрович. Как доехали? Все в порядке?

Она обернулась к Федору и деловито поинтересовалась.

— Вы сможете донести ее до машины? Или понадобятся носилки? Извините, кресло не на ходу. Накладка.

— Донесу.