«Но если случится что-то серьёзное, — продолжал Лукас, не отпуская её взгляда, и взял её за руку, так что она содрогнулась от неожиданности и он ощутил мурашки, побежавшие по её коже, — слышишь меня, при любой действительно серьёзной опасности — сразу же дай мне знать! Я в три дня доберусь до Предплечья, если будет нужда, и сам вас найду. Твоей задачей будет продержаться эти три дня, не позволить ему умереть и, желательно, не умереть самой».

«Это… в-важно для тебя?» — запинаясь, проговорила она, и Лукас ответил: «Да. Очень».

— Ну что вы там опять делаете! — сердито протянула Селест.

— Камин почти погас, — не оборачиваясь, ответил Лукас. Теперь огонь снова разгорелся, близкий жар лизал его грудь, а по спине потянуло холодом.

— Идите ко мне.

Он не двинулся с места.

Когда её руки легли ему на плечи и скользнули к шее, он прикрыл глаза. Ноги начинали затекать. Интересно, сколько времени он вот так просидел на корточках перед камином? Спереди грело пламя, а сзади — женское тело.

— Я вылезла ради вас из постели. Ненавижу вас.

Он поймал её руку, и, повернув голову, поцеловал в хрупкое запястье. Потом спросил:

— Ну и зачем я вам сдался?

— Сама не знаю. При дворе сейчас такая тоска. У королевы новый любовник, она увлечена и добра, а когда она добра, то никого не казнит, и это так скучно. Мы целыми днями вышиваем и читаем рыцарские романы. Если бы не епитимья преподобного Дерека, я бы сама оттуда сбежала.

— В замке считают, что вы всё ещё отбываете наказание?

— А разве нет?

Лукас резко обернулся, вскочил, и Селест тонко взвизгнула, когда он крутанул её и рывком прижал к себе.

— Ну-ка, ну-ка, — грозно проговорил он. — Может, мне теперь оскорбиться?

— Вы мне рёбра помнёте! — возмутилась она. — Мой муж снесёт вам голову!

— Думаете? А я бы на его месте только спасибо сказал, если бы кто-нибудь удавил мою неверную жену.

— Вы плохо знаете моего мужа.

— Я его совсем не знаю, месстрес.

— Ах вот как?.. — её взгляд стал пристальным. — И вас нисколько не волнует, кто он?

— Нисколько. Вас же это не волнует, как я вижу.

И он решительно поволок её в постель, намереваясь утомить окончательно, чтобы она наконец его прогнала. Ему нужно было кое-что обдумать. А уйти сам он почему-то не мог.

Он уже почти добился намеченного, когда в дверь робко постучали. Лукас не собирался отзываться, но Селест, помедлив немного, отстранилась от него, из чего он заключил, что вполне преуспел в своих намерениях. Она виновато взглянула на него.

— Простите, я жду вестей… Ну, кто там!

Дверь приоткрылась, в щель просунулась растрёпанная голова. Лукас демонстративно ткнулся лицом в подушку, показывая, что его здесь нет.

— Месстрес Селест, вам…

— Илье! Во-первых, что за вид? Во-вторых, где твои манеры?!

— Прошу прощения, месстрес…

Голос умолк — то ли в смущении, то ли в потрясении. Лукас поднял голову и посмотрел на растрёпанного парня, переминавшегося с ноги на ногу у двери. Несколько мгновений не сводил с него взгляда, потом перекатился на бок и подпёр голову рукой.

Мальчишке, похоже, хотелось сквозь землю провалиться.

— М-месстрес… вам послание, месстрес! Гонец прибыл. Говорит, дело срочное…

— Я сейчас выйду. Приведи себя в порядок. Ты что, в курятнике ночевал? Не найти в наше время нормального стюарда, — раздражённо бросила Селест, вставая, когда за Илье закрылась дверь.

Стюарда? Совсем интересно…

— Конечно, я вам сочувствую, — коротко произнёс Лукас. Селест непонимающе оглянулась, озадаченная его тоном, потом пожала плечами, кокетливо заломила руку, вплетя пальцы в волосы на затылке.

— Вы поможете мне одеться?

— Боюсь, если я стану помогать вам одеться, вы до вечера не выйдете к вашему гонцу, — насмешливо сказал Лукас.

— И то верно. Но дождитесь меня! Не то я и впрямь обижусь.

— Ох, вы всё только обещаете, — поддразнил он её.

Селест скрылась в будуаре. Лукас услышал, как она звонит горничной. Потом откинулся на подушки и уставился в потолок. Внутри у него всё клокотало. Проклятье, подумать только, он ведь в самом деле почти решил наплевать на то, кто эта женщина и почему он оказался с ней. Она была нежна, не болтлива, не слишком вульгарна и любила кофе. И этого оказалось достаточно, чтобы он потерял ощущение реальности. Эта мысль взбесила его до такой степени, что он едва мог дышать. Потом взял себя в руки и, когда Селест продефилировала мимо него при полном параде, послал ей вслед воздушный поцелуй.

А когда дверь за ней закрылась, дал себе слово, что сегодня же выяснит, почему Дерек решил натравить на него эту сучку, и как далеко она намерена зайти.

Видимо, дальше, чем думал Лукас, раз уж озаботилась раздобыть себе в стюарды его бывшего оруженосца.

— А зачем тебе в Мекмиллен? — спросил Марвин, и Рысь громко фыркнула:

— Ну ты ровно дитя малое! Так я прямо разбежалась и сказала! А тебе зачем? — помолчав, наивно добавила она. Осеклась, уставилась на Марвина, и через мгновение стены пещеры сотряс взрыв дружного хохота.

Оба они были совершенно пьяны.

— Давай ты мне скажешь, а я — тебе, — предложил Марвин.

— Давай, — давясь смехом, закивала Рысь. — Только ты первый, идёт?

— Уступаю эту честь благородной месстрес.

— Ох, да пошёл ты! Благородной! Месстрес!

Смех делал её по-настоящему красивой. Марвин глядел на неё поверх пляшущих язычков костра. Она лежала на боку, подперев голову рукой и подложив под локоть походную суму, и задирала подбородок, когда смеялась. Расстояние между нею и Марвином было чуть больше вытянутой руки: костёр развели маленький, несмотря на лютый холод — но ничего не поделаешь, от большего огня шло бы слишком много дыма, неровен час задохнуться, а это вряд ли лучше, чем замёрзнуть. Впрочем, им и так повезло, что они набрели на эту пещерку, больше напоминавшую нору. К тому времени уже почти стемнело, а до Мекмиллена, по словам Рыси, оставалось ещё не меньше нескольких часов пути. Впрочем, теперь бы Марвин и сам добрался до замка: ещё до сумерек они выбрались на заснеженную, но отчётливо различимую дорогу, шедшую через лес — видимо, тот самый тракт, что несколькими милями южнее снесло лавиной. Сам лес редел, среди деревьев всё чаще встречались валуны — и, по счастью, вот это убежище. Рысь преложила заночевать здесь, и Марвин не стал спорить, хотя совершенно ей не доверял. Так или иначе, спать он не собирался, а вот согреться бы не мешало. Они и согрелись — вскипятив на огне вино, запасы которого у обоих ещё оставались. Рысь оказалась не дура выпить, угнаться за ней было не так-то просто. Горячее вино быстро ударило обоим в головы, и уже через час они валялись у костра, болтая и хохоча, совсем забыв, что недавно обменивались лишь краткими желчными замечаниями, с подозрением наблюдая за попутчиком. Зато никакие здешние духи их больше не беспокоили.