— Споритель?

— Да уж… Доспорился… Живот его видели?

— Да пухлый, пухластый…

— Цирроз! Ему пить запрещено, а он квасит и квасит… Потом за ним, слава богу, жена пришла, увела… А мы вышли на воздух, я вас пешочком довел…

— Это как, песочком? По саду?

— Нет, по улице, тут недалеко. Потом передохнул у вас и назад пошёл…

— А я?

— А вы спали уже…

— Значит, вы здесь… со мной… не спали? На кровати?

— Боже упаси, я на стуле посидел, пока вы раздевались и кровать выбирали — то в одну влезли, то в другую… Да вы ничего были, только в вестибюле немного пошумели, про дядю-опричника… грозили, что приедет, отомстит… И всем свои то ли зубы, то ли губы показывали, чтоб все видели, какие они красивые…

— Какие глупости! — Мне стало стыдно, но Самулыч по-доброму сказал:

— Молодой, с кем не бывает?.. — а я еще раз подумал, какие все эти люди добрые, деликатные и не делают никаких проблем — у нас бы портье сразу полицию вызвал… или что, старик обязан за мной убирать, что я на косогоре натошнил, хоть это и произошло от его же гриба?..

Старик тем временем поинтересовался:

— Ну что, звонили мадам Земфире?

— Нет, вот хочу. — (При имени Земфира веселая змейка пробежала внутри и тайно свернулась в низу живота.)

— С ней осторожнее… Они все, дамы эти, ночные бабочки, с милицией связаны… Докладывают, что да кто, где да как…

— Понятно… осторожен… А есть… факт?

— Ну, я так, на всякий случай, из лучших побуждений. Всё может быть. Знаете, советские люди всегда боялись всего…

— Сейчас же КГБ нету? Памятник — тю-тю, воркутю… По «Euronews» показывали…

— КГБ нет, другое есть. Сейчас ФСБ боятся… Раньше вот вашего предка боялись… Что есть — того и боятся… Народ ведь беззащитен, всегда всего боится… По себе знаю… А мы, старики, уж вообще никому не нужны…

Потом Самуилович, спохватившись, сообщил, что вчера зашёл к букинисту, спрашивал про Штадена, есть одна такая старая книга, но автора зовут не Генрих, а Ханс, и был он не опричником в Московии, а конквистадором в Бразилии, где попал в плен к каннибалам и чудом спасся:

— Вот, я даже данные списал… Название такое длинное, смешное… Сейчас, очки возьму… На русский перевели в XIX веке… Автор — Ханс Штаден, ландскнехт и наёмник, родился в 1525 году в Хомберге… Название: «Достоверная история и описание страны диких, голых, суровых людей-людоедов Нового Света Америки»…

Я всполошился — что такое? Какие люди? Может быть, я неправильно понимаю его? Это про кого, про русских? Дикие, суровые — это ещё может быть, но почему голые? Людоеды?

Старик терпеливо объяснил:

— Да не про русских это, а про бразильцев, индейцев! Этот Ханс к ним в плен попал. Племя такое, тупинамба… Я просмотрел — интересно! Гравюры есть. В предисловии сказано, что Ханса Штадена дикари поймали и не съели только потому, что он целыми днями плакал и молил о пощаде, а по их верованиям, если съешь труса, то и сам трусом станешь… Потом его французы как-то спасли… Индейцы давали ему доедать суп из котла, на дне которого он время от времени находил малые черепа — то ли детей, то ли обезьян, то ли пигмеев…

— А! О-ё! Какие кошмаружусы вы сказали! Детский суп? Но это по-интересному… Но это не про московитов, нет? — ещё раз уточнил я.

— Нет, боже упаси, мы ещё до такого не дошли. Это другой Штаден — Ханс. Видно, все эти Штадены такие бедовые…

— Да, беды много. А покупить книгу можно?

Старик, чуть помолчав, значительно сказал:

— Можно. Но дорого просит — пятьдесят тысяч… Если хотите, я ему скажу, чтобы для вас на пару дней спрятал, а вы подумайте… Ну, бог в помощь, звоните Земфире, развлечётесь… Только парижанина не забудьте… Не знаете? Это раньше так презервативы назывались — «парижанин». «Одеть парижанина», «захватить с собой парижанина»… Кстати, знаете разницу между презервативом и парашютом?

— Нет. Оба счастье дают?

— Нет. Если лопнул парашют — одним человеком мень ше, а лопнул презерватив — одним человеком больше, хе-хе… Ну, удачи!

— Да, береги только себя и своих близких… — вспомнил я новое пожелание, услышанное вчера в ресторане, про себя подумав, что для французской любви парижа-нины не нужны, а другой я с Алкой заниматься не собираюсь — предупреждал же Хорстович, что русские женщины такие темпераментные, что с ними лучше другой любовью, кроме как французской, не заниматься, а то возбудятся и так уделают, что даже поебие не ощутишь… Всё время будут заставлять… хотя мужчину невозможно заставить, а женщину — пожалуйста… Открыла ножки — и готово. А я, если не хочу, открою ножки — и что? Ничего. «Тоте хозен»[45], как у нас в Баварии говорят, пустышка, пока в голове не заголосится…

Помните, как зловредный студент из Косово утверждал, что в слове «женщина» употреблён тот же суффикс, что и в словах собирательных, типа «свинина», «говядина», «баранина», потому что женщина якобы рассматривалась древними как дорогой и вечно сладкий товар, что он лично считает очень даже правильным?.. Вы на это ему ответили, что и в слове «мужчина» — тот же суффикс «ина», а Виталик Вам возразил, что тут — два слова: «муж» и «чин», то есть «мужик в чине», солидняк… Тогда Вы озлились и сказали: «Если уж на то пошло, слово “мужчина” происходит от “мужик” с преувеличительным суффиксом “ина”, “мужикина”, потом “к”, как обычно, перешло в “ч”, а с “и” произошла стяжка по закону неполногласия, вот и получилось: “мужичина” — “мужчина”»… И Виталик был пристыжен.

Интересные у нас были споры!.. Особенно мне запомнился диспут, где обсуждался матриархат, который спасет мир. Вы заявили тезис, что есть средство прекратить навсегда все войны на земле и обеспечить народам мир и процветание: для этого надо всех мужчин во власти (в один день и час, всех сразу) заменить на женщин, особенно на самых высоких постах, потому что мужчины изначально агрессивны, узколобы, чванливы, заносчивы, амбициозны, несговорчивы, ленивы, вспыльчивы, грубы, нетерпимы и т. д., в то время как женщины по природе — неагрессивны, виртуозы компромисса, с пещерных времен умеют улаживать конфликты, разумно всё делить, запасать, рассчитывать, договариваться без крови и драк, лавировать, берутся за любую работу. И там, где правят женщины, всегда относительно спокойнее, чем в других местах. (И все были согласны с этим, кроме студента из Косово, который считал, что Аллах создал женщину тенью своего мужа, которой запрещено не только впереди, но даже рядом с мужем идти, только сзади…)

А как это «договариваться без крови и драк»?.. Договаривать себя? Браться за работу или брать себя за работу?… У, эти рефлексивные глаголы такие трудные! Вот, например, когда надо говорить «брить себя», а когда «бриться»?.. «Купать себя», «sich waschen», или «купаться»?.. Никто, кроме носителя языка, не знает. Ведь это «ся», как Вы учили, — это раненое «себя», из которого для удобства вынули любимый слог «еб», а остаток — «ся» — прицепили прямо к глаголу. Сокращение — это понятно: каждый язык стремится к простоте. Но вот можно ли сказать «брать себя за любую работу» — неизвестно?.. И «договаривать себя» тоже звучит как-то не так, как надо…