ее отшлепать, но не сделал этого. Я сказал: “Марсия, тебе нельзя делать этого. Папе нужна его трубка. Но ты просто маленькая девочка, и иногда, когда ты сердишься, ты ведешь себя неправильно. Ты слишком мала, чтобы сдерживать себя, поэтому я должен тебе помогать”». Когда он рассказывал об этом эпизоде, его глаза сияли. «Я не дал Марсии почувствовать, что она плохая, – сказал он. – Может быть, и во мне гнев убит навсегда».

Наиболее опасные акты насилия совершаются теми, кто менее всего осознает собственный гнев. Все мы время от времени испытываем это чувство, но у некоторых людей оно проявляется в большей степени, чем у других. Реакции различаются в зависимости от индивидуального темперамента. Один человек вскипает из-за обычных неприятностей, тогда как другого, похоже, не могут вывести из себя и постоянно действующие раздражители. Одним требуется часто выпускать пар, а другим – нет. Но для каждого важно, чтобы он имел возможность рассказать, поделиться с кем-нибудь своими чувствами. Родители часто могут помочь ребенку осознать, чем вызвано его раздражение, объяснив это на собственном примере. «Я очень рассердился на тебя, когда ты сказал мне “заткнись”, это меня обидело, мне очень не нравится, когда ты так говоришь». Можно продолжить разговор: «Если ты сердишься на меня, давай выясним, в чем дело».

Нам следует быть честными с детьми, когда мы на них сердимся, кричим, угрожаем и наказываем их, когда они разозлены, но как часто мы не сдерживаем себя, когда сердимся сами? Девочка в гневе ударяет свою подружку, и мы наказываем ее за то, что она так дурно поступила. Мальчик кусает своего двоюродного брата, который пытается отнять у него игрушку, и мы кусаем его, «чтобы он знал, как это больно». Мы поступаем точно так же, как дети, совершая поступки, за которые мы осуждаем их. В этом нет никакой логики, но мы тоже люди и иногда ведем себя совершенно иррационально. Младшие должны понимать, что мы не в восторге, когда так срываемся, и что есть гораздо более эффективные способы поведения в подобных ситуациях. Мы должны стремиться к совершенствованию, не успокаивая себя в подобных случаях, а ощущая чувство вины, когда поступаем так: «Я сожалею, что вышел из себя! Я сделал глупость и постараюсь больше так не поступать, но иногда от тебя действительно можно взбеситься», – пожалуй, это одно из совершенно приемлемых извинений за проявленную слабость!

Случайные вспышки не будут такими опасными, если мы не станем придавать им чрезмерного значения. Братья и сестры будут драться друг с другом, муж или жена могут швырнуть пару тарелок друг в друга. Несдержанность обычно не так опасна, как атмосфера сгустившейся ярости, где каждый держит себя в руках и внешне предельно вежлив. Одна подруга сказала мне, что никогда не боялась своей матери. «Она обычно кричала и бесилась, но когда она успокаивалась, атмосфера разряжалась. Отец, напротив, разговаривал тихо и всегда держал себя в руках. Его гнев гораздо больше страшил меня, потому что он был всегда замаскирован и я не могла узнать о нем заранее и вести себя соответственным образом в те минуты, когда он был раздражен».

Мы рождаемся способными любить и ненавидеть, проявлять сочувствие и эгоизм. Нам требуется испытать все чувства, которые присущи человеку, чтобы понять, как близки они порой бывают каждому из нас, и научиться владеть своими самыми сложными переживаниями. Гнев, по-видимому, является инстинктом, необходимым для выживания, реакцией на нападение или на грозящую опасность. Он мобилизует индивида в нужном направлении, там, где блокируется само его «Я», где существует угроза его развитию. Относится ли это к плачущему младенцу, который укололся булавкой, или к четырехлетнему ребенку, который злится на то, что слишком много народу учит его, как надо себя вести, или к молодому человеку, который в ярости оттого, что на него напали и избили, или к больной старушке, которая испытывает мучение, потому что в больнице с ней обращаются как с вещью. Гнев всегда служит проявлением жизненной силы в тех случаях, когда под угрозой находится безопасность и достоинство личности; он становится реакцией на угрозу, как внешнюю, так и внутреннюю. Если мы соблюдаем его фундаментальную целостность, подходим к нему смело и открыто, мы сможем ослабить столь опасный внутренний гнев и сконцентрировать свое внимание на том, чтобы осознать и направить его на пользу дела.

У нас должны вызывать негодование человеческие страдания, социальная несправедливость, неравенство, нищета, войны, бюрократы, мешающие удовлетворению прав и потребностей людей. Если это чувство обращено на борьбу за свободу и справедливость – это то, что нужно для сохранения демократии. Это тот гнев, который не исходит от людей, считающие себя плохими, злыми или ненужными; его проявляют те, кто хорошо относится к самому себе, кто простил себе свои человеческие слабости и может поэтому проявлять сочувствие к другим.

Застенчивые дети

«Я знаю, Лаура прелестная и сообразительная, но почему она должна быть такой застенчивой? Это сводит меня с ума!» Матери, которая заявила это, только что и я, и Лаурина воспитательница говорили, какой прекрасный у нее ребенок. Обычно мне удается сдерживать себя, но на этот раз мне не удалось совладать с собой. Дело близилось к вечеру, и по странному совпадению мама Лауры была за этот день уже третьей, кто жаловался на застенчивость своих детей.

«Черт побери, что же плохого в застенчивости? – не удержалась я. Когда все замолчали, шокированные моими словами, я объяснила: – Просто дело в том, что самые замечательные на свете люди бывают застенчивы, и мне надоело слышать, что об этом говорят как о какой-то болезни!»

Мать девочки пристально посмотрела на меня. «Не могу сказать, чтобы мне понравилось то, что вы сказали, – ответила она с улыбкой, – но вы правы. Точно такое же ощущение возникает и у меня. Я сама ребенком была ужасно застенчивой, и я поступаю с Лаурой так, как мои родители поступали со мной, не скрываю от нее, что меня это беспокоит. Похоже, что я просто ничего не могу с собой поделать».

Далее она принялась описывать наиболее яркие воспоминания собственного детства: «Когда мне было года четыре, я была такой застенчивой, что просто превращалась в бревно, когда мне велели с кем-то поговорить. Родители сказали мне, что они смогут взять меня с собой в поездку, если я пообещаю, что буду улыбаться папиным друзьям и здороваться с ними. Путешествие вместе с родителями было самым замечательным событием, о котором я только могла мечтать. В течение нескольких недель они напоминали мне, что я обещала им “быть приветливой девочкой”. К моменту отъезда их наставления приобрели такие