— Мы любили друг друга в машине… но ты была холодна, как лед, — продолжал Берт. — Я испугался. Ты не отвечала на мои ласки. Была, как мертвая… Потом попросила отвезти тебя в деревню, к матери. Я видел, как тебе плохо, но не знал, чем помочь. За городом мы ехали по темным проселкам, ты подсказывала, куда сворачивать… Признаться, я думал, что мы заблудились. Каким-то чудом я нашел этот дом… На крыльцо вышла женщина, похожая на тебя…

Скрипнули половицы, и Лариса всполошилась. Не хватало, чтобы мама увидела Мачо.

— Закрой окно!.. Быстрее!.. Занавеску поправь…

Берт повиновался. Он не понимал, в чем дело, но перечить не рискнул.

— Прячься!.. Под кровать!..

Он послушно опустился на пол и нырнул под длинное, обшитое самодельным кружевом покрывало, поверх которого стелили постель. Благо кровать была на высоких железных ножках. Так что Берту удалось поместиться под ней.

Едва он спрятался, в комнату вошла хозяйка с чашкой душистой настойки.

— Выпей, Ларочка… я только что заварила. Липовый цвет. Сама собирала! При простуде — первейшее средство.

— Не хочу, ма…

Лариса молилась, чтобы Берт не чихнул под кроватью, а мать не заметила его грязных следов. Ни того, ни другого не случилось.

— Надо! — настаивала родительница. — Хоть пару глоточков сделай…

Ларису подташнивало от выпитого утром киселя. Она хотела бы ни о чем не думать — просто лежать и блаженствовать. Мысли — настоящий бич. Только поддайся им — затянут в воронку, из которой не выбраться.

Мать стояла над головой с липовым чаем, под кроватью сердито дышал Берт. Еще бы! Небось не каждый день ему доводится лежать на полу и вытирать пыль своими моднючими шмотками.

— Оставь чай на тумбочке, я потом выпью, — пообещала Лариса матери.

Она с трудом выпроводила ее из комнаты, свесилась вниз и приподняла кружево. В сумраке Берта не было видно.

— Можно мне на воздух? — раздалось из-под кровати. — Тут пылищи на палец!

— Терпи.

— Долго?

— Как карта ляжет…

Берт затих, покорившись своей участи. Сам виноват. Никто его не звал. Пусть помучается как следует. В следующий раз будет умнее.

Лариса потратила на него много сил. В голове крутился вопрос: «Позвонит Ренат или не позвонит? Если нет, придется самой искать эксперта по ювелирке…»

Надежных связей в этой среде у Ларисы не было. Она перебирала в памяти пациентов, но ювелиров среди них не попадалось. Досада!

Мама хлопотала в кухне, изредка заглядывая в комнату, где лежала Лариса. Та будто спала. Глаза закрыты, щеки горят. У нее снова поднялась температура.

Аспирин… парацетамол… чай с медом… уксусный компресс на лоб…

Лариса что-то бормотала — быстро, неразборчиво. Несколько слов повторялись так часто, что мать невольно обратила на них внимание. Алмазы… тульпа…

Это было непонятно и поэтому насторожило пожилую женщину. Вечером, когда дочери полегчало, она спросила:

— Что такое тульпа, Ларочка?

— Тульпа?.. Понятия не имею…

— Ну как же? Ты все повторяла: тульпа да тульпа. Я и слова-то такого не слышала.

По выражению ее лица Лариса поняла, что лучше дать какое угодно объяснение, чем оставить родительницу в неведении.

— Может, ты перепутала? Я говорила не тульпа, а пульпа? — нашлась она. — Пульпа! Мягкая ткань в полости зуба, которая воспаляется. Заболевание называется пульпит.

— А-а! Тебе, видать, работа мерещилась… — удовлетворенно кивнула мать.

— Что еще я говорила?

— Много всего… не разобрать. Алмазы упоминала…

— Алмазы? — испугалась Лариса, на ходу придумывая объяснение и для этого. — Они применяются в стоматологии… Я же врач, ма! Вот и крутится на языке всякое…

Слава богу, алмазы не представляли для матери интереса, и она не стала вдаваться в расспросы.

— Ты поспи, Ларочка. Тебе покой нужен. Я попозже ужин тебе принесу.

Она ушла, прикрыв за собой дверь. Под кроватью раздался шорох, и Лариса вспомнила о Берте. Неужели он до сих пор там… и все слышал? Вряд ли ему известно, что такое тульпа, но…

— Берт! — позвала она. — Берт! Ты как?

— Скверно, — процедил он. — Обязательно держать меня в темноте и пылище?

— Что ты предлагаешь?

— Познакомь меня со своей мамой. Я ей понравлюсь, вот увидишь. Пожилые дамы от меня без ума…

Ренату пришлось долго петлять, прежде чем он нашел деревню Ольшанка. Домик, где проживала мать Ларисы Курбатовой, утопал в зелени. Во дворе виднелись аккуратные грядки. На солнышке грелся толстый серый кот.

Лариса не вполне оправилась после лихорадки, Ренат тоже покашливал. Она вышла за калитку и сразу села в машину.

— Извини, что не приглашаю в гости.

— Я и не рассчитывал…

На ней было длинное темное платье, присборенное под грудью, и светлый шарфик. На ногах — летние босоножки на низком ходу.

— Что ты так смотришь? — порозовела Лариса. — Это мамино платье, и босоножки тоже ее. Хорошо, что у нас один размер.

— Мне-то какая разница? — пожал плечами Ренат. — Брошь с тобой?

— Разумеется!

Он молча кивнул и начал разворачиваться. На узкой улочке это было непросто. Дорога до Москвы показалась ему намного короче, чем до Ольшанки. Лариса будто воды в рот набрала. Сидела, думала о своем. Дремала.

Ее мучил вопрос, куда подевался Берт. Вроде бы он прятался под кроватью, но когда утром она заглянула туда… то кроме пыльных половиц ничего не увидела. Мачо появлялся неожиданно и так же неожиданно исчезал. Похоже, тульпа теряла плотность и энергию.

— Ты пойдешь к эксперту со мной или останешься в машине?

Вопрос Рената оторвал ее от раздумий, и она сообразила, что за окнами «Мазды» тянутся московские улицы.

— Мы уже в городе? Так быстро?

— Эксперт живет на проспекте Вернадского. Его фамилия Кравцов. Мы вместе учились в художественной академии.

— Конечно, я пойду! — заявила Лариса, трогая брошь, которую она приколола к платью и прикрыла сверху шарфиком. — Мне интересно, что это за камни. Может, они такие же, как…

— Правильнее было бы показать их Вернеру.

— Только не ему! — содрогнулась Лариса, ощущая во рту привкус питья, которое она пробовала у гуру.

— Ты права, — согласился Ренат. — Ему нельзя доверять.