— Подожди. Еще рано.

Его водительские права по-прежнему лежат на столе. Права с большой буквой «Ж» в графе «Пол». Кто-то еще говорит:

— Искусственное вымя еще ничего не доказывает. Кто-то другой говорит:

— У моего мужа они даже больше.

Чьи-то руки за спиной у «Миранды», они стаскивают шелковый шарф с его плеч, тянут вниз его блузку, пока рукава не соскальзывают. Его кожа как будто светится. Она такая же гладкая, как и жемчужины у него в сережках. Его соски — такие же розовые, как его сумочка из кожи ящерицы. Он не сопротивляется.

Кто-то швыряет блузку в дальний угол

И кто-то еще говорит:

— А покажи нам влагалище

И «Миранда» говорит: нет.

Это вполне очевидно. Этот жалкий мудак нас использует. Как мазохист распаляет садиста. Как преступник стремится к тому, чтобы его поймали. «Миранде» только этого и надо. Он поэтому и заявился сюда. И поэтому так нарядился. Он знает, как эта короткая юбка подействует на настоящих женщин. Знает, что женщины взбесятся, глядя на эти огромные сиськи, похожие на две касавы. В данном случае «нет» означает «да». Это «нет» означает: да, пожалуйста. Оно означает: ударьте меня.

«Миранда» говорит: вы совершаете большую ошибку.

И все смеются.

Мы объясняем ему, что в основе подъема самосознания лежит принятие собственных гениталий. Иногда мы приносим на наши собрания зеркала и садимся над ними на корточки. Мы показываем друг другу свои интимные места и обсуждаем разницу между шейкой матки у девственницы и у рожавшей женщины. Мы приглашаем врачей из центров охраны женского здоровья, чтобы они нам показали, как вводить препараты для прерывания беременности через внутриматочный катетер. Да, прямо здесь, на этом самом столе. Мы вместе ходим в секс-шопы и изучаем точку G.

С небольшой помощью со стороны «Миранда» оказывается на столе. Даже теперь, когда он стоит на четвереньках, его груди — по-прежнему круглые и упругие, они не вытянулись, не провисли. Шесть дюймов «молнии», и юбка сползает с его ладной задницы. Он носит колготки, но не носит трусов: лишней доказательство, что он — не настоящая женщина.

Женщины в группе, мы глядим друг на друга. У нас тут мужчина, который готов слушаться нас во всем. К кому-то из нас приставали с грязными домогательствами. Кого-то из нас изнасиловали. Нас всех оценивали, ощупывали сальными взглядами, раздевали глазами. Сейчас — наша очередь, И мы не знаем, с чего начать.

Кто-то снимает с него колготки, скатывает их вниз. Кто-то еще говорит:

— Выгни спину.

Никого не удивляет, как выглядят его половые губы. Кожа вся в идеальных складочках. Влажный цветок — как работа стилиста. Прямо хоть сейчас на страницы «Р1ауboy» или «Hustler». И все-таки плоть кажется недостаточно мягкой. И цвет — слишком бледный. Не розовый и не светло-коричневый. Рубцовая ткань. Волосы на лобке подстрижены тонкой полоской и приглажены воском. Да еще и надушены. Это совсем не похоже на то, как должно выглядеть это самое место у женщины. Чем дольше мы смотрим, тем вернее убеждаемся, что это все — ненастоящее.

Кто-то пихает в «Миранду» ключ от машины. Даже не палец. Кто-то тычет ключом в ее идеальные складочки и говорит:

— Надеюсь, ты заплатил вот за это не слишком много…

Кто-то еще говорит, что надо бы измерить ее глубину.

Кем бы он ни был, «Миранда» плачет. Он получил свою маленькую трагедию. Его тушь и подводка смешались с румянами и тональным кремом и текут по щекам к уголкам рта. Он почти голый. Колготки спущены до самых лодыжек. На нем остались лишь золоченые элегантные босоножки на высоченных каблуках и расстегнутый розовый лифчик, свисающий с двух сторон от груди. Его упругие круглые груди подрагивают при каждом всхлипе. Он стоит на столе, на четвереньках. Его шуба валяется на полу. Кто-то отпинал ее в угол. Светлые волосы растрепались и падают налицо. Теперь у него есть своя страшная история.

Кто-то велит «Миранде» заткнуться. Заткнуться и лечь на спину.

Кто-то хватает его за лодыжку. Кто-то еще — за вторую лодыжку. Они выкручивают ему ноги, пока он не переворачивается на спину, со слабым вскриком. Теперь он лежит на спине, ноги разведены широко в стороны. Те две женщины из нашей группы продолжают держать его за лодыжки.

Нет, это не женщина. Это создание марсиан, которые видели земную женщину только на фотографиях в «Cosmopolitan». Мы рассматриваем его клитор, который на самом деле урезанный пенис. Кто-то рассказывает, что искусственное влагалище — это всего лишь пенис, выпотрошенный, вывернутый вовнутрь и сращенный с нижним отрезком кишки, производящим слизь — для создания необходимой глубины. Там, где должна быть шейка матки, используют кожу опустошенной мошонки.

— Безотходное производство, — говорит кто-то.

Кто-то вынимает из сумки маленький фонарик и говорит:

— Я хочу это увидеть. Кто-то еще говорит:

— Да. Штучка явно искусственная.

Вообще-то по здравом размышлении им бы стоило просто пойти по домам. Да, свобода от предрассудков — это великая вещь. Пока она не задевает кого-то другого.

И все же каждую среду они собираются и начинают ругать всех и вся. Рассказывают, кто и как их обидел. Кого не взяли на какую работу. Кому что мешает жить. Кого раздевают глазами рабочие на стройке или помощники на автозаправке. Они только и делают, что говорят. И вот теперь, наконец, им представился случай дать сдачи.

Упражнение на укрепление командного духа.

Они спрашивают, зачем он здесь? Он что, шпион?

Согласно статистике, женщина получает всего шестьдесят центов за ту же работу, за которую мужчина получает доллар. И все эти лишние деньги он просаживает — на что?! На дорогую косметику и силиконовые сиськи. У настоящей женщины должны быть растяжки. Седые волосы. Целлюлит.

Они спрашивают, что он хотел тут найти?

Кто-то лезет в него рукой. Кто-то держит фонарик, пропихивая его глубже.

Группе хотелось бы знать, он что, думал, что здесь собирается банда невменяемых лесбиянок-мужененавистниц, которые с ходу набрасываются друг на друга и предаются разврату?

Наверное, ему горячо от лампочки, потому что он весь извивается и визжит, так что приходится держать его всем вместе. Держать его ноги раздвинутыми, чтобы было удобнее смотреть.

Кто-то спрашивает:

— И на что это похоже?

Все остальные ждут своей очереди.

«Миранда» бьется и корчится на столе, женщины наклонились над ним. Его ожерелье порвалось, жемчужины рассыпались по всей комнате. Шпильки выпали из прически. Его груди дрожат, словно два холмика желатина.

Кто-то щипает его за сосок и говорит:

— Потряси сиськами, крошка. Кто-то еще говорит: