Потому что в тот момент внутри башни «Черчилля» пришел в себя контуженный «мангуст»-подручный.

Танк довернул башню на последнюю, четвертую, пирамиду и выстрелил.

Взрыв разметал голубые изразцы в стороны.

Вверх выплеснулся уже знакомый нам смерч невесомой черной пыли.

Конечно же, то был четвертый джинн!

Нервы у всех нас без исключения были на пределе. И потому мы отреагировали на это явление весьма бурно.

Дядя Вова швырнул в джинна последним «коктейлем Молотова».

Уфимский театрально расхохотался и зычно выкрикнул:

– Я здесь, джинн! Иди же скорей ко мне!

Кадам без лишних слов развернулся и побежал к черным руинам, среди которых маячила приметная башка Тутарбана. Похоже, собирался призвать голема отдубасить джинна его чудо-палицей.

Что же до меня, то я вдруг осознал, что, в соответствии с прогнозом мага, пробуждение четвертого джинна приведет к тому, что Уфимский с принцессой будут телепортированы через алтарь Храма к диким кабанам!

В ту секунду я не особо отдавал себе отчет в том, что принцесса убрана Тутарбаном из фокуса телепортации (и, следовательно, в крайнем случае к диким кабанам улетит один лишь Уфимский). Для меня было главным задержать злодея-доктора…

Поэтому я, как самый обычный оперативник МУРа из старого доброго советского кино, бросился к доктору. Но когда я уже был готов схватить его, у меня под носом пронесся столб гудящего пламени…

То был четвертый джинн.

Он подхватил Уфимского и поднял его в воздух, раскручивая, как цепная карусель пассажира.

Не то от страха, не то от радости, не то от смеси второго с первым Уфимский громко заорал.

Затем потусторонняя сущность, вальяжно помахивая доктором-фридайвером, двинулась к висящему в воздухе бублику дремлющего третьего джинна.

Тутарбан, конечно, попытался перехватить его.

Но удар могучей палицы голема пришелся в пустоту…

И вот уже проснувшийся третий джинн, вальсируя со своим собратом, несется вдоль восточной стены Храма будить двух других…

В общем, вскоре все пространство вокруг Храма потонуло в вихрях гудящего огня и несущихся со скоростью урагана клубах древнего песка.

К счастью, всё это беснование не зацепило ни нас, ни принцессу. Ведь его центром служил алтарь внутри центральной постройки Храма, а мы находились на приличном расстоянии от него.

Но расстояние не помешало нам этот алтарь наконец увидеть: один из джиннов, неистово вращаясь, разнес вдребезги то, что оставалось от западной стены постройки.

Алтарь находился в прекрасном состоянии и был неожиданно красив.

Две колонны, черная и белая, подпирали инкрустированный золотой мозаикой купол диаметром метра четыре.

Высеченный из розового мрамора постамент казался освещенным изнутри.

Две скульптуры – прекрасные полуобнаженные женщины – были изваяны настолько мастерски, что, казалось, вот-вот оживут.

Левая красотка держала в руке ветвь оливы. Правая – цветок лилии.

«Наверняка в этих растениях заложен какой-то страшно глубокий алхимический символизм», – подумал я. Но развивать мысль не стал – было мне в тот миг не до алхимии.

– Где принцесса Амита?! Где она, черт возьми?! – Крик Уфимского донесся откуда-то сверху, где его продолжали катать на своей адской цепной карусели буянящие джинны.

Я, конечно, даже не подумал ему отвечать.

Хотя ответ был мне прекрасно известен.

Вообще говоря, истошные крики Уфимского, сверхдоктора и сверхдайвера, рождали во мне ощущение злорадного торжества. Это же надо было полчаса кряду прессовать меня темой «Я самый крутой чел на Земле», чтобы в итоге забыть про главное: про принцессу, ради которой все затевалось!

Развязка наступила удивительно легко и быстро.

Три джинна – один за другим – ударили огненными молниями в алтарь и точно растворились в нем.

Их удары не причинили вреда. Но постамент и статуи – те самые, полуобнаженные, – вдруг загорелись золотистым свечением.

Четвертый джинн, не выпускающий из объятий Уфимского, подкатился к алтарю огненным колесом. Вспышка – и они исчезли. И джинн, и доктор…

– Как ты думаешь, куда его сейчас понесло? – спросил дядя Вова.

– Уфимского?

– Ну да.

– Да вылезет через какой-нибудь портал…

– У нас? В Российской Федерации?

– Не-ет, он же не собирался! Да и сам же Уфимский сказал, что эти телепортеры бросают туда-сюда в пределах Империи Алхимиков…

– Хотел бы я иметь такую карту, на которой было бы обозначено, какие порталы куда ведут, – дядя Вова сделал мечтательное лицо.

– А зачем тебе? Хочешь быть как Уфимский? «Фигаро здесь, Фигаро там»? Так ведь и чокнуться можно! Не говоря уже о том, что есть опасность сукой распоследней сделаться… Вот как он примерно.

– Можно… Ну так волков бояться – в лес не ходить! Твои соображения – они из той же оперы, что «деньги портят». Кого портят, а кого и человеком делают… Сколько всего для людей можно сотворить, имея эти самые деньги? Сколько больниц для детей построить? Сколько приютов для бездомных собак? Скольким бабушкам купить еду и теплые пледы! Эх… Вот и с картой порталов то же самое! Попадет карта в руки идиоту – будет служить идиотизму… Попадет в руки хорошего человека – послужит добру.

– Ну в принципе-то оно конечно, – вяло согласился я.

Бог знает в какие этические дебри завела бы нас со старшиной эта дискуссия, если бы в поле нашего зрения не появилась… принцесса Амита.

Вид они имела несвежий, если не сказать потрепанный. Красивое платье было порвано, грязные волосы спускались на лицо и шею потными прядями. Одна нога была босой, другая предпочитала оставаться обутой в туфельку.

Было видно, в общем, что племянница императора натерпелась в Храме по самое не могу.

«Слава богу, хоть жива», – подумал я с сочувствием.

Рядом с Амитой, чуть позади нее, шел Тутарбан. Вид у него был еще более жалким. Его палица была сломана, а правая рука… ее вообще начисто срезало по самое плечо!

Вместо головы у Тутси было теперь только полголовы – по причине отсутствия затылочной части.

Тутарбан шел, сильно прихрамывая, и из этого я сделал вывод, что список повреждений, нанесенных голему бестелесными воителями Храма, описанными выше не исчерпывается…

– Ты выглядишь как настоящий герой, – сказал я Тутарбану. – Ты ведь не чувствуешь боли, так?

– Нет, – ответил Тутарбан с присущим ему красноречием.

– А с ней как, с ней же все хорошо, да? – я указал на Амиту.