Бабка дежурная спросила: к кому? Он ответил, что на двенадцатый этаж, к Юлии Марковне Поспеловской.

– Ага, есть такая, дома она, – закивала сторожиха. – А вас ждут, молодой человек? – строго спросила и положила руку на трубку телефона.

– Ждут, – кивнул он. – Можете не звонить, я с ней только что сам разговаривал. – Он показал собственный мобильник.

– Ну идите, – сказала бабка и стала смотреть на экран переносного телевизора. – Там к ей кто-то уже пришел, – сказала вдогонку.

– Я знаю, – подтвердил Паша и вошел в кабину лифта.

А Юрий Петрович с Филей, общались сидя на кухне, с Юлий Марковной. Собственно, разговор шел между адвокатом и женщиной, а Филя, потирая руки, пил чаек и слушал.

Гордеева интересовала та старая история, о которой ему рассказал в колонии Андрей Петрович Репин. Что это были за сотрудники такие у Ильи Андреевича, которые в одночасье, разом откинули копыта? Чудеса, да и только!

Было видно, что Юлии совершенно не светила та история. И она постаралась давно забыть о ней. Но Гордеев настойчиво напоминал, напирая на то, что «ничто на земле не проходит бесследно», как пел известный бард. Куда ж денешься? Тем более что об этой истории уже ему известно от Андрея Репина. И теперь требуются отдельные уточнения. Где и когда это случилось? Кто был при этом? Ну и прочие детали, которые могли бы воскресить некогда погребенные дела.

Слушал Филя, слушал, как мекала и запиналась Юлия, потом не выдержал и сказал довольно резко:

– Да что ты тянешь? Ты, что ль, убивала? Нет! Так вот и говори всю правду. Мы ж только время с тобой теряем.

И Юлию вдруг будто прорвало. Как полилось из нее – вместе со слезами, сопливым носом и булькающими звуками в горле.

Конечно, ей было чего бояться…

А история эта случилась еще до ее свадьбы с Поспеловским. То есть в ту пору, когда только возвышался, обретая силы, «Феникс» и попутно расцветала маленькая еще «Московия», за которую двумя руками держалась выпускница Московского архитектурного института Юля Федина, пока и не мыслившая себя Поспеловской.

Однажды коммерческий директор фирмы «Феникс» Илья Носов привез к ней в дом своих друзей и коллег. Это были гендиректор Толя Сербинов, родственник известного в тридцатых годах архитектора и художника, и двое его заместителей – Панфилов и Горшевский. Все трое вместе учились, вместе учредили фирму, не в том смысле, как это делается теперь, а сами придумали, пробили ее через все партийные и государственные инстанции, то есть сделали первые рискованные шаги к тому, что через два десятка лет станет в России естественным и законным. Но тогда! Надо было иметь не только много смелости, но и обладать определенной предприимчивостью, о которой никто не знал, что это такое – кроме одного: вредное, капиталистическое, унижающее достоинство советского человека.

Итак, собрались отпраздновать первую победу. Стол приготовил на свой вкус Илья Андреевич. Богато, вкусно, может быть, даже чрезмерно богато, потому что съесть то, что было наготовлено, просто невозможно. Масса дорогой рыбы, привезенной бог знает откуда, напитков и прочего. Лукуллов пир, одним словом.

Ели, пили, веселились, потом перешли к чаю, потом снова что-то ели и пили, а потом почувствовали, что попросту обожрались. И стали разъезжаться по домам.

Илья остался у Юлии, чтобы помочь хозяйке застолья привести дом в порядок, посуду помыть, то, другое. Потом еще посидели немного, рассуждая о перспективах нового интересного дела.

А утром Сербинов и его замы оказались в больницах. В трех разных, поскольку жили в отдаленных районах Москвы. Ночью появились симптомы отравления, как-то дотянули до утра, а потом… потом оказалось, уже поздно. Грешили на рыбу, которой было много на столе. Что-то проверяли, но так, естественно, ничего и не обнаружили.

Один мелкий факт тогда озадачил было Юлию: утром она не нашла свою сахарницу на месте, в буфете. И вообще ее нигде не было. Но Илья успокоил. Сказал, что, когда переносил посуду на кухню – а он все вымыл и убрал, жалея ее, сам, – нечаянно уронил и разбил. И обещал купить другую. Однако ни следов сахара на полу, ни каких-либо осколков не оказалось. Ну выбросил и выбросил…

Кстати, ведь Андрей тоже упоминал, надо будет проверить в его показаниях, что у Инны они с Григорием в конце пили тоже чай. Вернее, Андрей уже ушел, а Григорий остался – допивать. И опять же никаких следов обычной в таких делах сахарницы, да и чашек, не обнаружили. Это, похоже, уже становится навязчивой семейной традицией…

Словом, в ту пору пришлось поневоле Носову прямо-таки взвалить на свои плечи дело троих своих безвременно ушедших из жизни коллег…

Юлия тогда так ничего и не поняла, поплакала, жалея хороших людей.

Гордеев сказал, что, на его взгляд, стоило бы поднять медицинские экспертизы по тем случаям, чтобы сравнить показания с теми, что были обнаружены у покойной Осинцевой. Андрей Репин, во всяком случае, в этом уверен почему-то стопроцентно. Значит, уверенность его на чем-то зиждется, ведь так?

Юрий Петрович записал показания Юлии Марковны, дал ей прочитать: всего-то две с половиной странички. И хотел перейти к очередной партии покойников, определявших в последующие годы значительное возвышение фирмы «Феникс» и превращение ее в многоотраслевое строительное хозяйство.

Кое-какие детали этой истории раскопал Алексей Петрович Кротов, супруга которого, оказывается, отлично знала в свое время Сергея Филимонова, гендиректора «Мануэль-недвижимости», застреленного и найденного в его автомобиле в Истре. И очень сожалела о его безвременной гибели. Ходили, правда, непроверенные слухи, что на его фирму наезжали какие-то братки, но у Филимонова была отлично налаженная служба охраны. И вот – не уберегли. А заключенные Сергеем договора на строительство коттеджей на Рублевке принял к своему исполнению новый гендиректор «Феникса», теперь он уже назывался президентом – все тот же «счастливчик» Илья Носов.

– Стоп! – Филя неожиданно поднял руку и прислушался.

– Что такое? – недовольно поморщился Гордеев.

– Тишина! – предупредил Филя и, поднявшись со стула, на цыпочках неслышно двинулся с кухни в коридор.

Юрий поднялся тоже, громко шаркнув стулом, но тут же увидел зверские глаза Фили и замер, тоже прислушиваясь.

Филя кошкой метнулся в коридор, где было темно. Потом, показавшись в светлом квадрате от лампы на кухне, молча поманил к себе Юлию. А Гордееву сделал запрещающий двигаться знак рукой.

Юлия, шаркая домашними тапочками, несмотря на то что Филя делал ей знаки «тише! тише!» – вышла к нему и уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но он ловко зажал ей рот и стал шептать на ухо:

– Кто-то снаружи царапается – ключом или отмычкой. А твой ключ я нарочно оставил в двери. Слышишь?

В замке действительно кто-то скребся.

– Слушай, что я тебе буду говорить и повторяй громко… Давай: эй, кто там за дверью и чего надо? Сейчас милицию вызову!