что ты убил моего отца, потому что тебе было жаль бедных секс-рабынь. В тот день ты жаждал крови. Ты просто хотел убить, а мой отец и его братья по клубу стали удобной мишенью.

— Я не отрицаю этого. И я чертовски уверен, что не стану извиняться за это. Твой отец заслуживал смерти, и он бы тоже без колебаний убил меня. Оглядываясь назад, я бы убедился, что тебя там не было и, чтобы ты не смог наблюдать.

Я предположил, что это было близко к извинению, которое Лука Витиелло когда-либо давал. Марселла упомянула, что у ее отца не было привычки извиняться. Мы замолчали и просто уставились друг на друга. В его глазах отразились то же недоверие и отвращение, что и у меня.

— Черт, это кажется неправильным.

— Я не нуждаюсь в твоей чертовой клятве, но я хочу, чтобы ты дал слово, что не причинишь вреда Марселле и поможешь нам с другими байкерами.

— Даю тебе слово. Удивлен, что тебя это волнует. Разве слово байкера чего-нибудь стоит в твоих глазах?

Лука пожал плечами.

— Если ты не сдержишь слово, я все еще могу выследить твоего брата Грея.

Я впился в него взглядом.

— Он под запретом, Витиелло. Он занимается своими делами, и это не изменится.

Я чертовски надеялся, что это действительно так. Грею нужна сильная система поддержки, и я беспокоился, что он будет искать ее в другом мотоклубе или, может, в восстановленном «Тартаре».

Лука только холодно улыбнулся. Черт, Марселла, как я должен это сделать?

— Где Марселла?

Мускул на щеке Луки напрягся.

— Дома. Она знает, что я здесь, чтобы поговорить с тобой, но я не думал, что это хорошая идея держать ее рядом, пока нам все еще нужно уладить дела.

— На случай, если тебе придется пристрелить меня.

Он ничего не сказал.

— Если ты меня отпустишь, мне сначала нужно будет кое о чем позаботиться, особенно поговорить с мамой, а потом я хотел бы поговорить с Марселлой. Как я могу с ней связаться?

— Приходи в Сферу, и я организую встречу.

Мне пришлось сдержать комментарий. Это горькая пилюля для Витиелло, поэтому я дал ему некоторую поблажку, но я чертовски уверен, что не буду спрашивать его каждый раз, когда собираюсь встретиться с его дочерью.

— Ты уверен, что никто из твоих людей случайно не выстрелит в меня, потому что они подумают, что я в бегах?

— Мои люди делают, как я говорю.

— Держу пари, — сказал я. — Твоя репутация держит их в узде.

— Дело не только в этом. Фамилья основана на верности. Ты не можешь это понять.

— Верность никогда не должна проявляться вслепую. Ее нужно заслужить, и мой дядя и многие мои братья по клубу выбрали путь, который я не мог поддерживать.

— Что насчет остальных? Мы не убили всех.

— Как я уже сказал, мой брат под запретом. Он ребенок, и он не причинит неприятностей без Эрла. Зная его, он станет механиком и будет заниматься своими делами в глуши Техаса с моей мамой. Она тоже под запретом.

Лука мрачно улыбнулся.

— Не уверен, что доверяю твоей оценке безвредности брата. Но Марселла попросила меня пощадить его и твою мать, так что ради нее я сделаю это, пока твой брат не даст мне повод посчитать его опасным для моей семьи.

— Он не даст повод. Грей не мстителен.

— Ты уверен, что он не будет возражать, что ты убил его отца?

Я не видел Грея с тех пор, как ему удалось сбежать. Я не был уверен, как много он знал, определенно не о том, что я убил Эрла.

— Если ты не распространил эту информацию, никто не знает, что я убил Эрла.

— Значит, ты не планируешь говорить ему.

Грей заслуживал правды, но я боялся, что это выведет его из себя, не говоря уже о том, что это еще больше усложнит мою работу по поиску байкеров, желающих убить Марселлу. Хотя, слух о том, что я стал предателем, вероятно, уже распространился, так что это только вопрос времени, когда за мою голову назначат награду.

Лука указал на дверь.

— Ты можешь идти.

Меня захлестнуло удивление. Я все еще думал, что он не пойдет на это. Я все еще не был на сто процентов уверен, что не закончу с пулей в затылке в тот момент, когда повернусь к нему спиной.

— Полагаю, мой байк превратился в пепел, верно?

— Мы сожгли все дотла.

Я кивнул, на самом деле не удивленный.

— Что насчет собак?

Они не были моими, и я никогда им полностью не доверял, но на самом деле не их вина, что Эрл превратил их в боевые машины. Они заслуживали лучшего.

— Один из наших охранников, Гроул, взял одного и нашел место в приюте для остальных. Не спрашивай меня, где. Он единственный, у кого есть сердце для таких зверей.

Он повернулся и вышел из камеры. Повернувшись ко мне спиной, он должен был показать, что не боится меня. Но он все еще слегка прихрамывал, даже если пытался это скрыть. Я осторожно последовал за ним, все еще опасаясь его мотивов. Снаружи, в длинном коридоре, ждал высокий татуированный мужчина, который отвел меня в камеру.

Лука кивнул ему, и я почти ожидал, что Гроул вытащит пистолет и всадит пулю мне в голову. Вместо этого он жестом пригласил меня следовать за ним. Под мышкой он нес охапку одежды. Я огляделся, но больше никого не увидел. Лука все еще наблюдал за мной с оценивающим выражением лица. Он думал, что я недостаточно хорош для его дочери, но я докажу, что он ошибается, но более того, я собирался доказать Марселле, что она может мне доверять.

Мужчина, Гроул, остановился в туалете и положил одежду на скамейку перед шкафчиками. Душевые кабины были чистыми и довольно современными. Лука и его люди, вероятно, принимали здесь душ после пыток. На моей коже все еще была кровь Эрла, а также моя кровь, смешанная с потом и грязью. Я начал снимать футболку, когда понял, что Гроул прислонился к стене, на самом деле не наблюдая за мной, а сосредоточившись на экране телефона.

— Ты собираешься приглядывать за мной, чтобы я не наделал глупостей? — сухо спросил я.

Он кивнул.

Я поморщился. Часть футболки прилипла к ране у меня под ребрами. С рывком она оторвалась.

— Дерьмо, — пробормотал я, когда начала сочиться кровь.

— Надо наложить швы, — пробормотал Гроул.

Я приподнял бровь.

— Да, спасибо. Я был занят гниением в камере.

Снова кивок.