статью по земельному вопросу, а? Экая силища, экое изумительное понимание запросов дня!

Мне все более нравится здесь, только вид Данилова немножко отягощает. Здорово следят за мной. И — пренелепо! Ходит какой-нибудь молодец под окнами и ходит. Я сажусь под окном и начинаю в упор рассматривать его лик. Но это не действует. Я — немножко сержусь. Выхожу на улицу.

— Эй, вы! Подите сюда! — Послушно идет. — Вы — шпион?

— Нет!..

— Ну, ступайте! Только скажите — какого чорта вы тут маячите? Смотреть на вас противно!

— Извините… я не буду!

— Так вы не шпион?

— Нет, нет! — И исчезает, и больше уже я не вижу его никогда, никогда!

Патриархальность здешняя граничит с удивительной тупостью. Нередко группа дам в шляпках и со всем» знаками принадлежности к высоким слоям местного общества — останавливается на дороге, смотрит в окна и рассуждает: «Какой худой! Страшный… Сразу видно, что за дело сюда его сослали!» И т. д. Сначала я — ничего! — терплю. Потом — спрашиваю: «Сударыни, вам милостину подать?» — После этого они уходят.

Местные жители ко мне не ходят, боясь замарать репутацию благонамеренных. И — представьте! — этим страхом заражен и Оболенский, — сын писателя, — податной инспектор. Жаль старика Оболенского! Есть здесь очень интересный поп и — сапожник. Сей последний — кривой на один глаз, занимается астрономией, берет уроки математики у профессора Костерина, живущего здесь, и — мечтает о телескопе. Есть и другие сапожники, более земноводные и не менее интересные. Хотелось бы мне подарить сапожнику-астроному какое-нибудь солидное сочинение по астрономии. Клейн, Юнг, Чемберс, Фламмарион — все это читано им. Не порекомендуете ли что-либо? Обладая страстью к дележке своими знаниями, сей господин поглощает книги, как огонь. Покупать — не может, он одиночка-кустарь, многосемеен и беден.

Ну — до свидания!

Мне все кажется, что Вы приедете сюда. Уж очень здесь земляники много!

А. Пеш[ков]

216

Н. Д. ТЕЛЕШОВУ

21 или 22 июня [4 или 5 июля] 1902, Арзамас.

Дорогой Николай Дмитриевич!

Из объявления в «Курьере» я узнал, что сборник вышел, и хочу просить Вас выслать мне 5 экземпляров.

260

Книги эти потребны мне для библиотек моих, а посему — если можно — не берите с меня денег или устройте скидку.

Как живете? Я — довольно сносно. Город Арзамас — тихий город и не мешает работать. Очень красивы окрестности. Хожу в лес по грибы и по ягоды. Снимаю за 35 р. целый дом. Население в нем на 90 % — поднадзорное, что крайне волнует местное начальство, не привыкшее, очевидно, к таковому обилию неблагонадежных.

Напишите! Не слыхать ли чего о председателе О-ва разумных развлечений?

Крепко жму руку.

А. Пешков

217

В. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

22 или 23 июня [5 или 6 июля] 1902, Арзамас.

Уважаемый Владимир Иванович!

Пьесу я кончил и несколько дней тому назад послал в Питер, «Знанию», которое перешлет ее за границу для перевода. Вам вышлют экземпляр, напечатанный на ремингтоне, но — куда выслать? Больше-Янисель? Сообщите.

Я Вам дважды телеграфировал и раз — писал на Москву, но, видимо, Вы не получили телеграмм и письма. Андреев сообщил мне, что Вы намерены ехать сюда, в Арзамас, — ждал.

Для пьесы у меня есть несколько снимков с натуры, достану еще несколько и вышлю Вам. Снимков ночлежки — нет, только типы; если б я жил в Нижнем, то мне ночлежку срисовали бы, снимать — нельзя, в ночлежках нет света. В Екатеринославе — ничего подходящего Вы не найдете, я знаю, так что — не беспокойтесь. Ночлежку нужно снять в Москве, Нижнем, вообще в Велико-россии. Я, может быть, достану снимки.

Живу — очень недурно. Много работаю. Городишко красивый и очень смешной, дикий, что меня весьма занимает. Приставили ко мне несколько шпионов, иные — дошлые — заходят поговорить «по душе», другие прогуливаются под окнами. Я их подзываю и расспрашиваю: «Шпион?» — «Нет!» — «Врешь, шпион!» — «Ей-богу, нет!» — «А давно служишь по этой части?» — «Нет, недавно поступит». — «Ну, ступай». Принимают меня здесь за фальшивого монетчика, и, когда я дам нищему серебряную монету, полицейский, стоящий против окон, отбирает ее у нищего и пробует зубом.

Полиция здесь — глупа и нахальна. Одного пристава принужден был выгнать вон из квартиры. Вообще — занятно.

Ну — до свидания!

Поклон супруге.

А. Пешков

218

К. П. ПЯТНИЦКОМУ

23 или 24 июня [6 или 7 июля] 1902, Арзамас.

Дорогой друг!

Пожалуйста — переведите 500 р[ублей]: Новгород, фабричному инспектору Михаилу Александровичу Рубакину. Поскорее!

Немирович[-Данченко] пристает, просит пьесу. Какой… чудак! Когда я просил его о снимках — он молчал, как рыба, а теперь — беспокоится, торопит.

Преглупо и ужасно претенциозно написал Брюсов о Художественном театре в «Мире искусства».

Получил переводы Перского. Жду от Вас письма с отзывом о пьесе и с ответом относительно разрешения посвятить ее Вам. Признаюсь — мне очень хочется этого, но — как уже сказал — не настаиваю, уважая Вашу удивительную щепетильность, доходящую до ригоризма. Здоровая это черта у Вас, и я Вам завидую, вспоминая дело с этюдом Ярцева.

Пришлите нам денег, чорт побери!

Знаете — это решительно все равно: и в маленьком городе можно истратить много денег. Факт.

Ваша крестница, кажется, изберет себе карьеру дамы-клоуна, у нее несомненная способность и желание смешить людей.

Познакомился я с одним попом. Хороший, редкий поп! Нечто вроде арзамасского Моисея, ибо тоже занимается водопроводным делом. Только Моисей мог сразу — ударом палки по камню — добыть воды, а мой поп двадцать лет бьет по башкам местных купцов и — все еще пока без результата. Крепкие башки, как видите. Славно бы такими башками арзамасские улицы мостить, а то здесь мостят таким мягким известковым камнем, что в сухую погоду дает белую едкую пыль.

Здесь — нет воды. Жители бедные пьют некую рыжую жижицу из оврага «Сороки», жижица сия образуется от стока вешних вод и разной дряни с усадебных мест, она прескверно пахнет и даже на глаз представляет собою бульон с микробами. Жители богатые имеют бочки, лошадей и возят воду из ключа в нескольких верстах от города. В кассе города есть 35 000 р., пожертвованные некиим благодетелем на водопровод или на устройство общества взаимного страхования. Купцы — желают страховании, а водопровода не хотят, ибо — воды нигде нет, вода же реки Тёши — отравлена кожевниками так искусно, что ее даже скотина не пьет.

Является поп. Воды нет? Идет в лес за четыре версты от города, роет, копает