16 [29] октября 1902, Н.-Новгород.

Посылаю рассказы Телешова, остальные пришлет — если уже не прислал — он сам.

Из рассказов Брусянина я «прочел с удовольствием» — и то не особенным — лишь один, «В лесной глуши»; остальные — очень слабы и, по-моему, лишены и общественного значения и художественного интереса.

Читаю Мамина. Сильно смущает меня его последняя вещь «Любовь куклы» — смотрите «Рус[окое] бог[атство]». Не нравится мне его отношение к монастырю и монахам, едва ли правильное. Не поговорите ли Вы с ним об издании не «полного собрания сочинений», а усеченного? Право — ему выгоднее не издавать некоторых вещей, хотя талант его — всюду крупен и ярок. Интересный он писатель, но — скудно в нем социальное чувство.

Теперь — Елеонский. Надоел! Торгуется он — отвратительно! Прислал сюда! Протопопову длинное и неуклюжее письмо по поводу моего замечания о необходимости сократить «Неизреченный свет». Ссылается на авторитет Короленко и просит Протопопова убедить меня отказаться от сокращения «Неизреч[енного] света». Спрашивает — через Прот[опопова]: 1. Нужно ли ему бросить место, когда будет издана книга? 2. Станет ли известно, кто ее написал, т. е. узнает ли начальство, что книгу написал смотритель духовного училища Мидовский? 3. Какой гонорар?

Первый вопрос — по-моему — глуп. Второй — противен. Писатель, который не смеет сказать: «Это я написал», — и скрывается за угол из боязни начальства, — какой же это писатель? Прислал он рассказ «Огорчение» в корректуре из «Р[усокой] м[ысли]». Плохой рассказ.

Я положительно не знаю, что делать с этой странной натурой. Его стремления я формулирую так: напечатать книжку потоньше, назначить цену повыше, взять гонорария побольше. Меня тошнит от этого. И мне очень хотелось бы отказаться от продолжения переговоров с ним, но, кажется, это уже поздно.

Рассказы Серафимовича еще не готовы.

Бертенсону я написал вразумительно — скопировавши Ваше письмо. Получил от него благодарность. Гитри он сообщил.

Посылаю два письма из Праги.

Был в Москве на репетиции «Мещан». Пьеса поразительно скучна, вот что я Вам окажу. Длинна, скучна и нелепа. Ну, пока до скорого свидания!

Ваш А. Пешков

228

К. П. ПЯТНИЦКОМУ

Между 18 и 21 октября [31 октября и 8 ноября] 1902, Н.-Новгород.

Читая Мамина и удивляясь его таланту — пришел к мысли, совершенно правильной, кажется: Мамин для публики — старый знакомый, определенная — по ее мнению — физиономия, приятный писатель, который пишет ярко и лишен сознательного намерения сердить мещан. «Знание» не ответственно перед публикой за него ввиду сих его качеств, публике известных. «Знание» может ограничивать и усекать Елеонского, Серафимовича, Телешова, даже Андреева, если сей перепрыгивает через шлагбаум разума, оно может поставить известные требования Чирикову, но — едва ли удобно это по отношению к Мамину. По сей причине — в переговорах с ним об издании, хотя и следует посоветовать ему некоторых вещей не печатать, — однако настаивать — невозможно. Длинно и, кажется, невразумительно изложено.

В книгах, присланных Вами, не хватает: «Черты из жизни Пепко», «Приваловские миллионы» и — еще чего-то, не помню. Не присылайте, приеду — посмотрим. Очень хороши его сибирские и уральские вещи, но плохи «Падающие звезды» и др. Если у Вас имеется время, начните переговоры с Дмитр[ием] Наркисовичем. Издание должно быть скромно и, по возможности, дешево. Можно ли продавать отдельными томами — как Вы полагаете?

Одолевает меня Прага. Разного рода чехи пишут странные письма, курьеза ради прилагаю одно. Прислали они перевод «Мещан» — очень смешно!

Книжный «Музей» просит повысить цифру комиссии до 1000 р. Я считал бы нужным удовлетворить их, хорошие люди.

Ну, пока до свидания!

А. Пешков

229

А. С. СЕРАФИМОВИЧУ

До 24 октября [до 6 ноября] 1902, Н.-Новгород.

Александр Серафимович!

Пятницкому о деньгах я написал, и, как только Ваши отношения со Звонаревым будут выяснены, — Вы получите деньги. Посылаю рассказы Ваши с просьбой просмотреть их. «Преступление» — длинновато, его можно сократить без ущерба для ясности содержания. «Степные люди» — несколько неудачно начаты, — начните их с описания жизни казаков в степи, и Вы увидите, что рассказ выиграет в стройности. Прочитайте и «Бурю». Сделав все это, пошлите рассказы «Знанию».

Пока до свиданья!

Ваш А. Пешков

230

К. П. ПЯТНИЦКОМУ

24 октября [6 ноября} 1902, Н.-Новгород.

При сем — письмо Серафимовича.

У него набралось 15 рассказов, из них, по-моему, должна выйти довольно интересная, книжка. Рассказы я все прочитал, автор сделал нужные сокращения и поправки, на-днях Вы получите от него весь материал: Около половины рассказов появятся в отдельном издании первый раз. Из его письма явствует, что со Звонаревым он заканчивает отношения. По сим причинам я стою за выдачу ему денег. Он — крайне стеснен, и это давит его, мешая работать. Думается, что от него мы можем ждать больше, чем от тошнотворного Елеонского, от которого писем не имею.

На-днях мне прислал письмо Метцль — контора объявлений — с предложением сотрудничества в какой-то немецкой газете. Письмо я потерял, как звать газету — забыл и Метцлю не ответил, в чем виновным себя не признаю. Получил сердитое письмо от Потемкина — Гольдовского. Сии Аяксы довольно строго вызывают меня на объяснения по поводу сборника. Убоялся и назначил время свидания. Если не забуду придти, так поругаюсь с ними.

Ах, как часто и с каким удовольствием я здесь ругаюсь! Всё с адвокатами. Продолжу сие занятие до 28-го или [2]9-го, затем в Москву, куда уже уехала жена, и потом в ноябре приеду к Вам и целые три недели буду недвижно лежать. Ибо — устал.

Мамина — прочитал почти всего. Хороший, интересный писатель. Его необходимо издать дешево, хотя он, господь с ним, совсем не общественный человек.

Принимаюсь за Крестовскую.

Всего Вам прекрасного! Дай бог, чтобы к Вам не приходили адвокаты с самолюбиями.

А. Пешков

231

А. М. ХРАБРОВУ

31 октября [13 ноября] 1902, Н.-Новгород.

Дорогой Александр Михайлович!

По делу Вашему с К. и X. Вы обратитесь к присяжному поверенному Аполлинарию Викентьевичу Яворовскому. Он возьмется за это дело серьезно, в чем ему поможет и Ал. И. Ланин. Я говорил с ними, поговорю сегодня еще. Сегодня я уезжаю в Москву и Питер, где буду хлопотать о Вас, — на всякий случай.

Сормовский процесс кончился, 6 человек во главе со знаменосцем Заломовым осуждены на поселение, 7 — оправданы. Сегодня кончится процесс нижегородский,