С новой силой грянула песнь, зашлось болью раненое по осени плечо, и она становилась всё невыносимее. Млада терпела, сжимая зубы, но не удержалась и вскрикнула, когда с руки и шеи будто бы содрали кожу. А оказалось, это она рванула ворот, раздирая его вместе с рукавом до локтя.

Чёрные полосы прожилок расползались от рубца в стороны, нехорошей синевой отлила кожа. Устремлённые на Младу глаза Велеса полыхнули ярче. Метнулся огонь от его подножия к ступням, ослепительными змеями пронёсся вверх, оплетая, согревая, успокаивая. Отступила тьма, сжалась в комок на плече, вот-вот выжжет её светлое пламя Сварожича дотла, освободит из хватки Забвения.

Но тут песнь дрогнула и оборвалась. Схлынул огонь, словно в землю ушёл. Обжигающая плеть захлестнула, сдавила горло. Млада вскинула руки к шее, пытаясь вдохнуть, и упала на колени, потеряв все силы. Земля стала мягкой, точно болото. Она засасывала в себя, не давая и малой надежды сбежать. И как ни старайся удержаться — всё одно станешь её добычей.

Суетились вокруг неясные фигуры, что-то кричали, дёргали и тормошили исстрадавшееся тело чужие назойливые руки. Они, верно, хотели её спасти. Но душная топь не отпускала, и вот уже на поверхности остались только плечи и голова.

А плеть всё душила, не давая вымолвить и слова. Как же так? Неужели Боги оказались бессильны прогнать Забвение, излечить от него? Кто тогда сможет противостоять Корибуту, если даже они не сумели?

Млада вяло ворочалась, словно мошка в смоле, погрузившись в тёмную жижу полностью. И казалось бы, ещё немного — и задохнётся, сгинет навсегда. Пропадёт в безвестности. Но по лицу вдруг мазнул сухой ветер, стало свободнее и легче. Распустилась плеть вокруг горла, и грудь снова наполнилась воздухом — того и гляди разорвётся.

Млада рухнула на бок, крепко отшибив себе рёбра, и не сразу смогла подняться. Ломота в костях не давала и шевельнуться толком. Пришлось полежать, вяло шевелясь и пробуя силы. Проклятье. Почему-то земля жгла кожу через ткань, словно раскалённый камень — не улежишь, если и захочешь.

Млада медленно, точно дряхлая старуха в сырую погоду, села и открыла глаза. Показалось сначала — ослепла, хоть и не совсем. Как будто со всего вокруг смыли краски. И уж как бы мало она ни побыла в Забвении, а сразу поняла, что это оно. Только, кажется, ещё более глубокое, чем то, которое уже довелось видеть.

Вместо опрятного миртского капища стояло разрушенное и сгоревшее. Обугленные идолы покосились, забор щерился провалами. И богатая дубрава кругом казалась совсем мёртвой. Давно высохшие листья укрывали исходящую жаром землю, словно шкура убитого зверя в доме охотника.

Совладав с лёгким уколом паники, Млада огляделась в поисках прохода — ведь один раз удалось его увидеть — но ничего на него похожего не нашла. Только окутывал её подёрнутый синеватой серостью мир, в котором не ощущалось жизни. И как из него выбраться, вряд ли ведомо даже Богам. Если их взор вообще способен сюда дотянуться.

Слегка поразмыслив над тем, что делать дальше, Млада решила, что, возможно, стоит пойти к реке. Ведь не зря по ним переправляются души из верхнего мира в нижний. Раз есть в Яви, то и тут должна найтись. А там, может, и легче будет отыскать выход из этого гиблого места.

Млада отряхнулась, хоть к платью здесь даже пыли не пристало, и пошла в ту сторону, где в Верхней Мелинке протекала река.

Но ещё издалека поняла, что она здесь так же мертва, как и остальное. Не слышалось плеска воды и шуршания осоки у воды. А русло оказалось сухим: ни единой лужицы не виднелось на его дне, и всё тот же горячий лихорадочный ветер носил по нему мелкий песок. На другом берегу — несметная рать иссохших, почерневших дубов, торчащих из голой, без единой травинки, земли. И малого звука не проносилось в стоялом воздухе, даже шаги звучали глухо, будто идёшь по мягкому ковру.

С удивлением Млада осознала, что, несмотря на то, что оказалась в неведомой бездне за краем времён, и тени страха не мелькнуло внутри. Пусть она и могла застрять в Забвении навсегда, обречённая слоняться призраком в его пустоте. Ответа, почему так, она не нашла сходу, но вдруг подумалось, что здесь, верно, душа мертвеет, как и всё вокруг. Становится безразлично и гулко, как в выеденном термитами древесном стволе.

А чего бояться, если тут не вдруг сообразишь и то, куда пойти? Любая сторона кажется безнадёжной. Да и есть ли они здесь, эти стороны: ни солнца, ни звёзд не сияло на чёрном, точно пустая глазница, небе. Даже непонятно, как тут вообще можно хоть что-то разглядеть.

Забвение, оно забвение и есть.

Переступая с ноги на ногу на жгущей подошвы земле, Млада ещё раз огляделась, размышляя, что же делать. Она даже не знала, завершился ли обряд, и открылись ли в ней какие-то силы, доступные Воинам.

Вдалеке почудилось движение. Млада развернулась резко, хватаясь за пояс. Тихо выругалась, сжав пустой кулак. Конечно же, Призрака на нём не оказалось. Проклятое платье!

Кто это? Чудище, которые тут, коль судить по бою с вельдами, водятся в изобилии? Или что похуже?

Но нет, из туманного мрака выступила человеческая фигура. Знакомая. До того знакомая, что ёкнуло в груди: опоздали? Мужчина неспешно шёл к Младе, но как будто и не приближался. Тяжёлая ткань багряного корзна покачивалась за его спиной и горела, почти как пламя, в этом бесцветном, застиранном мире.

Он смотрел себе под ноги, словно погружённый в свои мысли, но тугой волной, нарастая, ощущалась его давящая воля. Млада хватанула ртом воздух, вспомнив, что уже несколько мгновений стоит неподвижно и не дышит. Корибут поднял взгляд, и кольнуло сомнение: он ли? Или уже Кирилл? Ещё пара шагов — и стало ясно, что это всё ж не князь, хоть их с Воином черты издалека казались поразительно схожими.

Его губы беззвучно шевельнулись, произнося имя Млады. Захотелось немедленно сделать шаг навстречу, будто потянул Хозяин её за невидимый ошейник. Она и есть на привязи. На привязи засевшего внутри шипа Забвения. Не пропала плеть, лишь ослабилась, давая ложное ощущение свободы. А теперь снова готова была затянуться ещё крепче.

Вот Корибут был далеко, в двадцати саженях. И вдруг оказался так близко, что бежать — не убежишь. Да и сил на то не нашлось.

Он неспешно поднял руку и схватил Младу за подбородок, посмотрел в глаза. Его губы тронула довольная улыбка. Сколько судьба берегла её