Человек поднял глаза и тут же расплылся в мягкой детской улыбке.

– Да, мисс, – проговорил он с небольшим присвистом, очевидно, из-за плохо подогнанных вставных зубов.

– Могу ли я взять домой книгу?

Морщины на лице мужчины углубились, поскольку улыбка стала еще шире: он пришел в восторг от ее просьбы. Скоро Мария узнала, что Абрахам Квик просто обожал делиться с другими своими любимыми книгами. А пока, опираясь на красиво отполированную ореховую палку, мистер Квик показал девушке труды по всем существующим вопросам: от спаривания животных до теологии.

Мария не смогла сдержать улыбку. Мистер Квик с энтузиазмом проводил для нее экскурсию в чудесный мир книг. Наконец он спросил, что же она хочет почитать.

Девушка смущенно опустила глаза, слишком внимательно изучая пол под ногами.

– Я… Я точно не уверена, что меня интересует, мистер Квик. Вы знаете, я ведь не умею читать.

Она уже приготовилась услышать презрительное замечание по этому поводу, но его не последовало. Напротив, Абрахам Квик уже спешил к книжной полке с тонкими голубыми томами.

– Учиться – никогда не поздно, – счастливым голосом произнес он. – Это поможет вам начать: «Королевский алфавит», новое издание из Бостона.

Мария осторожно взяла книгу и перелистала страницы. Ей нравилось ощущать их в руках, нравились маленькие черно-белые рисунки, запах краски. Она растерянно взглянула на мистера Квика:

– Я не знаю, с чего начать. Библиотекарь весело хихикнул.

– Да, начало – это самое важное, – взяв девушку под руку, он провел ее к столу и заставил сесть. – Сомневаюсь, что вам понравятся эти скучные назидательные истории, но скоро вы сможете перейти к более интересному чтению.

Однако Марию с самого начала увлекло то, что каждый символ на странице означает звук, а звуки складываются в понятные слова. К концу дня она уже выучила буквы и даже смогла повторить коротенькие стишки из алфавита.

– В – это вишня, приятная на вид, – говорила Мария, когда мистер Квик показывал букву. – Б – бей в барабан. Л – леди, прическа до небес, – она хихикнула от этого описания столь невероятных размеров прически и спросила: – Можно мне взять домой эту книгу?

Лицо мистера Квика стало строгим.

– Только при одном условии, мисс Паркер.

Мария напряглась. Безусловно, несмотря на дружелюбие библиотекаря, он, как большинство белых, считает, что все индейцы – воры…

Но Абрахам Квик снова улыбнулся:

– Я позволю вам взять ее, если вы пообещаете вернуться сюда через неделю для следующего урока.

Мистер Квик ничего не просил за свои уроки. Он сам получал от них огромное удовлетворение. Успехи Марии летом и осенью 1806 года стали и его успехами.

За все это время Мария ни разу не позволила себе задуматься о том, почему ей так важно научиться читать. Но по мере продвижения к цели этот вопрос терял свою остроту. Она нашла себе что-то по душе в мире белых, что-то, что имело значение.

– Ну, Сара Эдер, вот уж никогда не думала, что ты умеешь врать.

Сара обиженно надула губки:

– Скоро ты поймешь, Люси, что это правда. Этот «дивный джентльмен», как ты называешь его, – мой брат Хэнс. Просто он никогда не задерживается надолго в Лексингтоне.

Айви Атвотер, которая с рассеянным видом, от нечего делать, слушала болтовню своей младшей сестры, посмотрела туда, куда показывала Сара, скользнув взглядом в сторону двери танцевального зала Кэддика.

Хэнс Эдер действительно выглядел просто великолепно в красивых, орехового цвета брюках и модно пошитом сюртуке, с кружевами на запястьях и у ворота. Его волосы, подстриженные гораздо короче, чем диктовала мода, словно золотой ореол обрамляли поразительно красивое лицо.

Так вот он каков, Хэнс Эдер, о котором так восхищенно шептались лексингтонские красавицы, мужчина, обладавший большим, чем очарование всеми признанного красавца. Никому не известным способом Хэнс Эдер сколотил небольшое состояние и выгодно вложил его в корабельное предприятие. Суда Эдера имели глубокую осадку, но могли ходить не только в океане, а преодолевали пороги Огайо в Луисвиле и спускались до Нового Орлеана, откуда открывался путь на Лондон. Это удивительное, изобретательное предприятие за очень короткое время обогатило Хэнса Эдера.

Айви хотелось познакомиться с ним, но Хэнса постоянно окружал целый букет прекрасных щебечущих женщин. Разумеется, Хэнс Эдер вряд ли обратит внимание на такую некрасивую, книжную девушку, почти старую деву в свои двадцать пять лет.

– Он никогда долго не задерживается здесь, – объясняла Сара Люси. – Мама говорит, что Хэнс всегда был таким беспокойным. Пойдем, Айви, ты должна с ним познакомиться. Я хочу обязательно представить вас друг другу, прежде чем мой братец снова исчезнет.

Хэнс уже привык к жеманным подружкам своей сестры, трепещущих веерами, искусно стреляющих глазами и уверенных в том, что мир сразу упадет к их ногам, стоит им только этого захотеть. Подобных девиц было полно в Лексингтоне. Но как только он взял хрупкую руку Айви и почувствовал ее необычно крепкое пожатие, то неожиданно для себя понял, что эта девушка отличается от всех.

Хэнс сразу заметил, что Айви трудно назвать красивой: слишком широко расставленные глаза, правда, их приятный цвет напоминал бренди, сквозь который просвечивал огонь свечи; маленький, задорный, вздернутый носик; тонкие губы, да и улыбка скорее дружелюбная, чем очаровательная.

Волосы цвета ореха были причесаны без причуд: просто убраны со лба, что придавало чертам Айви очаровательную серьезность.

Когда Хэнс поднес к губам руку девушки, то поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы она захихикала при этом. Если Айви сделает это, решил он, значит, она такая же, как все.

Айви осталась серьезной и спокойно поинтересовалась, как его дела.

– Сейчас гораздо лучше, спасибо, – ответил Хэнс и пригласил ее танцевать.

Вскоре весь танцевальный зал буквально гудел от сплетен. Все только и говорили о том, что распутный Хэнс Эдер, любимец женщин, которого без устали преследовала добрая дюжина красавиц Лексингтона, кажется, увлекся Айви Атвотер… Никто бы не поверил в это, если бы его ухаживание не происходило у всех на глазах.

Безусловно, Айви – очень хорошая девушка, дочь одного из самых уважаемых профессоров Пенсильванского университета, но она считалась «дурнушкой». Кроме того, Айви порой слишком откровенно высказывалась по вопросам, которыми женщине не принято даже интересоваться. Самые отчаянные сплетницы указывали еще на один недостаток Айви: в свои двадцать пять лет она уже явно вышла из возраста невесты.

Хэнс не мог остаться безразличным к любопытным взглядам окружающих, озадаченному выражению лица брата Люка, понимающим улыбкам родителей; заметил он также и кислые лица близнецов Бисли, которых частенько навещал последние две недели. Но все это не имело решающего значения. Хэнс был очарован Айви, которая с такой естественной грацией танцевала все кадрили, в то время как он со знанием дела распространялся о самых различных вопросах, начиная от вождения судов по реке и кончая радикальными философскими теориями Джозефа Бученэна по поводу человеческой природы.