Наконец, в «Пшеничном снопе» Люку повезло: один из игроков посоветовал ему заглянуть к мисс Нелли.

– Правда, парень уже никуда не годился, но я слышал, как он что-то бормотал насчет этого заведения.

Люк не спешил следовать этому совету: Хэнс вряд ли станет платить за то, что может бесплатно получить в любом количестве. Но он уже перебрал все варианты, поэтому бесконечно усталый и злой направился по Уотер-стрит к белому двухэтажному дому, сквозь ситцевые занавески которого пробивался свет, и откуда раздавались звуки пианино, взрывы смеха, громкие голоса.

Неодобрительно покачав головой, Люк распахнул калитку. Его никогда не интересовали расфуфыренные и умудренные опытом девушки мисс Нел, и ему очень не нравилось, что здесь работает Мария Паркер.

Люк уже поднимался на крыльцо, когда услышал душераздирающий крик, и, не раздумывая, бросился на помощь. На заднем дворе в мутном свете луны он различил две фигуры. С расстояния нескольких ярдов казалось, что они обнимаются: мужчина, ухватив женщину за волосы, запрокинул ее голову и пытался поцеловать свою подругу.

Люк направился прочь, не слишком удивленный тем, что клиент Нел так грубо обращается с женщиной. Это совершенно его не касается, если Нел…

Снова раздался приглушенный, отчаянный вопль и звук разрываемой ткани. Но и после этого Люк не двинулся в их сторону.

Потом женщина зарыдала, а мужчина, пьяно комкая слова, начал грязно ругаться:

– Индейская сука! Когда ты дерешься, ты нравишься мне еще больше!

Сердце Люка словно сжала ледяная рука. Все еще отказываясь верить, он бросился через двор и, схватив Хэнса – а это оказался именно брат, – швырнул на землю. Взглянув на Марию, Люк увидел ее широко раскрытые испуганные глаза, искусанные распухшие губы, обнаженное тело. Девушка судорожно схватилась за корсаж платья, пытаясь прикрыть свою наготу.

Вне себя от гнева, Люк прыгнул на Хэнса, схватил его за ворот рубашки и срывающимся от ярости голосом приказал:

– Убирайся к черту, подонок!

Хэнс поднялся с земли и теперь, улыбаясь и слегка покачиваясь, стоял перед Люком.

– В чем дело, братишка? – промурлыкал он.

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Хэнс пожал плечами:

– Просто немножко веселюсь с маленькой скво. Почему бы тебе не оставить нас в покое и не отправиться домой? Она только начала получать удовольствие…

Люк задумчиво посмотрел на Марию: может быть, он ошибся? Ведь Хэнс дьявольски красив. Возможно, она ничем не отличается от других женщин, возможно…

Нет, Мария была не похожа на других: по-прежнему сжимая на груди платье, она смотрела на Хэнса с отвращением и ужасом.

Люк решительно встал между девушкой и нагло улыбающимся Хэнсом.

– Ну-ну, братишка, ты ведь не собираешься защищать эту индейскую дрянь. Не может быть, чтобы она не занималась этим раньше. Я слышал, кранокожие любят это…

– Убирайся отсюда к черту, Хэнс, – оборвал его Люк. – Кэддик послал за тобой шерифа.

Хэнс помрачнел, вспомнив сцену на ферме Бисли, но был слишком пьян, чтобы думать об осторожности.

– Возможно, мне и стоит уйти отсюда, – согласился он, но не успел Люк отпустить его, как Хэнс тут же оттолкнул брата и снова рванулся к Марии. – Как только я разберусь с маленькой скво, – добавил он, с силой отрывая руки девушки от груди.

– Сукин сын! – яростно выругался Люк, неожиданно почувствовав мрачное удовлетворение оттого, что ударил Хэнса в живот.

До сегодняшнего дня Люк еще ни разу не поднимал на брата руку и вложил в этот удар всю силу много лет скрываемого гнева.

Хэнс отшатнулся, задохнувшись от боли. Поймав ртом воздух, он прорычал:

– Вот это удар, братишка! Если бы я не знал, как ты ненавидишь индейцев, то мог бы подумать, что ты сам хочешь ее.

Размахнувшись, Хэнс двинул Люка в челюсть, но промазал, скорее еще больше разозлив его, чем причинив боль.

Прижав брата к стене дома, Люк в слепой ярости наносил удары по этому красивому смеющемуся лицу. Он уже потерял им счет, только чувствовал, что до боли сбил костяшки пальцев.

Наконец, словно сквозь туман, до него донесся звенящий от тревоги голос Марии:

– Люк, Люк, остановись, ты же убьешь его!

Руки юноши без сил опустились, и Хэнс со стоном сполз на землю. Только теперь Люк почувствовал, как капли пота стекают по шее, по рукам, обжигают в кровь разбитые пальцы. Он в отчаянии взглянул на Марию и, направив на нее свой гнев, почти крикнул:

– Ты этого хотела?!

Девушка твердо выдержала его взгляд:

– Ты сам знаешь, что это не так, Люк.

Они довольно долго стояли друг против друга, тяжело дыша и сверкая глазами. Люку хотелось обвинить во всем, что произошло, Марию, хотелось верить, что только из-за нее он напал на Хэнса. Однако Люк прекрасно понимал, что дело было не в ней, что все обстояло гораздо сложнее.

Во двор вышла Нел Вингфилд и, окинув всех быстрым взглядом, заметила:

– Можно было предвидеть, что он не уйдет по-хорошему.

Хэнс застонал; и Нел сокрушенно покачала головой.

– Я сомневаюсь, что он когда-нибудь изменится, Люк. Трудно выбить то, что заложено от рождения.

– Что это означает? – недоумевая спросил Люк. Нел пожала плечами:

– В другой раз, Люк. А сейчас просто убери Хэнса отсюда.

С этими словами женщина исчезла в доме.

– Я принесу кое-что, чтобы привести его в порядок, – предложила Мария, направляясь следом, но, пройдя несколько шагов, остановилась. – Люк!

– Что, Мария?

– Спасибо, Люк!

Люк не стучал; он просто отодвинул засов и вошел. Комната была окутана мраком, но Люк прекрасно ориентировался: обогнул резной сосновый стол и положил шляпу на дорогой, прекрасно отполированный спинет.[10]

В воздухе витали теплые знакомые запахи печеных булочек и щелочного мыла, смешиваясь с легким дымом стоявшей посреди комнаты пузатой печки.

Проскользнув за перегородку в спальню, Люк присел на край кровати. Его рука безошибочно нашла такое знакомое, мягко-округлое плечо.

– Ханна, – прошептал он. – Ханна, это я, Люк.

Женщина, просыпаясь, пошевелилась.

– Люк! – в ее голосе слышалась улыбка.

– Я знаю, что уже поздно, Ханна.

– Я тебе всегда рада, милый, – прервала его Ханна, погладив по груди теплой рукой.