– Понимаю: ты расстроена, и мне очень жаль.

Он испытал адские муки, когда она захлопнула за собой дверь. Но так должно быть.

Бун завел двигатель и поехал к бельведеру, не желая видеть ни город, ни его жителей.

«Это не любовь», – подумала Сисси, подняв плакат с воздушными шарами и пытаясь запихнуть его в урну, на что ушла целая вечность, и одиноко направилась к библиотеке. Любовь не может закончиться так быстро – через день или два. Когда есть любовь, у любых проблем находится решение.

И в любви нет места лжи.

Бун определенно что-то скрывает, и именно из-за его тайны они не могут быть вместе. Она знала его, чувствовала его душу и, как бы сентиментально это ни звучало, любила, однако, судя по всему, без взаимности. Ведь именно это он имел в виду, когда говорил ей разные ненужные слова.

Но Сисси никак не могла ему поверить. Надежда все еще жила в ее сердце. Она была еще слишком слепа, чтобы разлюбить Буна.

Ноги сами собой повели ее к Элле. Дом ее располагался на окраине города, так что путь туда займет как минимум минут пятнадцать.

Сисси шла мимо небольших кирпичных коттеджей, обшитых сайдингом, и страстно желала, чтобы Бун на машине догнал ее, посадил на пассажирское сиденье и обнадеживающе положил свою ладонь ей на руку. Она почти слышала его хрипловатый голос: «Эй, все будет хорошо. У нас все будет хорошо».

Но он не приехал.

Сисси навстречу проехали две машины с радиостанций, и она ниже надвинула шляпу: не исключено, что те ехали от Эллы. Добравшись наконец до нужного дома, Сисси увидела, что он выглядит пустым: шторы опущены, машин во дворе нет, но все же постучала. Ее не покидала надежда, что, возможно, Элла знает, что происходит с Буном.

Но ей никто не открыл.

Сисси снова постучала, но ответом ей опять была тишина, и она уже собралась уходить, но в этот момент заметила, как кто-то мелькнул в окне, слегка раздвинув шторы. Она замерла, постояла немного и вернулась на маленькое крыльцо.

– Я знаю, что ты дома. Пожалуйста, открой мне! Это Сисси, не репортеры. Прошу, Элла!

Последовала тишина, но потом Сисси услышала шаги, и сердце ее запело. Она сразу же напомнила себе, что ее скорее всего ждет разочарование.

Наконец дверь открылась. На пороге стояла Элла: губы плотно сжаты, взгляд смущенный.

– Что ты хочешь, Сисси? У меня было ужасное утро! Не хочу, чтобы проклятые репортеры опять вернулись.

– Понимаю. – Ком встал у Сисси в горле. – Но, Элла, мне нужно кое о чем тебя спросить. Правда, что вы с Буном… что у вас отношения?

Выражение лица Эллы было непроницаемо.

– Я не хочу говорить об этом. Ни с кем. Прости.

Она попыталась закрыть дверь, но Сисси не позволила.

– Пожалуйста, ответь, мне нужно это знать! Я не буду на тебя злиться, не буду мстить. Обещаю.

Элла стиснула зубы.

– Он сказал, что мы вместе?

– Он много чего сказал, но ничего конкретного: просто не стал ничего отрицать.

Элла вздохнула.

– Ты слишком многого хочешь.

– Пожалуйста, – прошептала Сисси.

Элла покачала головой.

– Я не имею права говорить о личной жизни Буна. Моя жизнь тоже никого не касается. Извини.

На глазах Сисси появились слезы.

– Так ты отвечала репортерам. Я знаю, мы не друзья, но прошу, как женщина женщине, скажи мне правду. – Вдалеке одиноко каркнула ворона. – Как бы мне ни было больно, я хочу знать.

Элла долго сверлила ее взглядом, потом сказала:

– Хорошо. Это правда.

Тело Сисси пронзила резкая боль – неожиданно очень сильная.

– У вас… – Она едва выговорила эти слова. – …интрижка?

Элла кивнула. В ее глазах не было жалости. Ее лицо вообще ничего не выражало, как и лицо Буна.

Но, может, так всегда бывает, когда в отношения двух влюбленных вмешивается кто-то третий: они становятся холодны как статуи, чтобы защитить себя.

Сисси сглотнула, не в силах поверить, что в этой истории ей отведена лишь вторая, лишняя роль.

Она понимала, что должна быть благодарна Элле: ведь признание она практически вынудила у нее, – но все хорошие манеры словно испарились. Впрочем, как и, скорее всего, у Эллы.

– Мне пора, – сказала она тихо.

Когда Элла закрыла дверь, Сисси сунула руки в карманы тренча, и кивнув, направилась вниз по улице.

У нее не было ни малейшего желания возвращаться в библиотеку, но она все же туда пошла и встретила обеспокоенную Салли.

– Все здесь? – бесцветным голосом спросила Сисси, проигнорировав вопросы подруги.

– Нет, тут только я и Хэнк Дэвис.

– Запрешь дверь?

– Конечно.

– И… не возражаешь, если я немного побуду здесь одна?

Салли прикусила губу, покачав головой.

– Уверена, что тебе это нужно?

Хэнк Дэвис вышел к ним и коснулся ладонью щеки Сисси. Она улыбнулась ему и обратилась к Салли:

– Я буду у Старлы в шесть, чтобы узнать результаты выборов. Обещаю.

Если Сисси по воле случая станет сегодня мэром, то точно не из-за непоколебимой веры избирателей в нее как лидера, а за счет всеобщего негодования на Буна.

– Увидимся, – мрачно проговорила Салли.

Сисси убрала руку Хэнка Дэвиса со своего лица и чмокнула в ладошку.

– Спасибо, милый.

У двери Салли позвала сына и сказала подруге:

– Понимаю, ты расстроена. Просто помни, что я тебя люблю.

– А я тебя, – проронила Сисси, чувствуя, как снова подступают слезы.

Двое дорогих ее друзей ушли, тихо прикрыв за собой дверь. Услышав щелчок замка, Сисси села за стол, положила голову на руки и залила слезами все библиотечные карточки с голубыми линейками.

С треском провалив выборы – почти все голоса были отданы Сисси, Бун ничуть не удивился. Разумеется, это означало, что обо всех планах относительно будущего города можно забыть и все начатые им дела будут остановлены. Теперь ему оставалось лишь гордиться тем, чего успел достичь, просиживая штаны в мэрии, и радоваться за Сисси.

Но у нее не было никакого опыта. Принимая пост мэра, она даже не выглядела счастливой. Она произносила не ту речь, что они вместе записали в бельведере, – эта была короткой, натянутой. Все решили, что это шок из-за победы над Бреддоком, и не осуждали ее.

Когда говорил Бун как проигравший, народ неодобрительно качал головой, неприкрыто осуждая его за веселые похождения. В прежние времена Бун посмеялся бы над ситуацией вместе с Сисси, но теперь не мог.