организовал грандиозную демонстрацию на Елисейских Полях. Франция освобождалась от оккупационной удавки, а остатки гитлеровских войск все дальше откатывались к границам Германии.

Позже было установлено, что самый значительный вклад в разгром оккупантов и коллаборационистов внесли партизанские отряды, костяк которых составляли бывшие советские военнопленные. Действовали они в основном в северных районах Франции. Только за шесть месяцев, с февраля и по август 1944 года, ими было уничтожено более 3500 гитлеровцев, взято в плен 650 солдат и офицеров, повреждено девять линий электропередач, подорвано три важных железнодорожных моста, пущено под откос 65 воинских эшелонов, уничтожено 76 паровозов и свыше тысячи железнодорожных вагонов, захвачено около сотни боевых автомашин, три тяжелых артиллеристских орудия, 15 миномётов, более пятидесяти пулеметов, уничтожено несколько значительных артиллерийских складов, складов с вооружением, баз ГСМ и колонн военных автозаправщиков. В качестве боевых трофеев партизаны забрали себе большое количество немецких автоматов, карабинов, пистолетов и ручных гранат. «Русские» партизанские отряды непосредственно участвовали в освобождении Парижа, Тулузы, Лиможа, Клермон-Феррана, Нима и ряда других важнейших городов Франции.

Когда к концу августа 1944 года силами союзников был практически полностью освобожден север Франции, партизанские отряды вышли из подполья. Первые встречи с офицерами и солдатами регулярных частей США и Великобритании оставили в душе Колесника – Рябова и его боевых товарищей противоречивые чувства. Рябов не высказывал их вслух и доверил только своему дневнику.

«2 сентября.

Едва англичане заняли Фреван, как солдаты в красных, а офицеры в темных беретах тут же разбрелись по городу и принялись осаждать бистро и кафе.

Вели они себя довольно беспечно. Их танки и броневики стояли на площадях совершенно открытыми. Несколько семидесятимиллиметровок были брошены прямо у дороги, куда их дотянули тягачи. Хорошо, что немецкие самолеты уже несколько дней как не появлялись над городом…

Итак, пришла наша долгожданная свобода. Сколько мы мечтали о ней! Сколь труден и тернист был наш путь к победе. Но на душе у нас почему-то неспокойно. Мы еще чего-то ждем. Ведь война не кончилась. Да и неизвестно, как отнесутся к нам англичане. Теперь мы размещаемся в одном из пустующих зданий. Живем открыто. Узнав, что во Фреване есть русские партизаны, к нам то и дело приходят гости – французы. А сегодня заявились несколько английских солдат во главе с длинным белобрысым сержантом. Все они были навеселе. Сержант знал несколько русских слов. Пытался поговорить с нами по-русски. Но без переводчика разговора не получилось. Отыскали переводчика, уже немолодого француза. Английские солдаты слушали его с большим вниманием. „О!“ – то и дело восклицал сержант и удивленно крутил головой…»

С приходом союзников отряда Колесника расположился в городе Энен-Льетар. Александру предстояло заняться важным делом – подготовить подробный отчет о деятельности отряда. И не только своего, но и отряда Порика, бойцы которого после гибели командира присоединились к ним.

Серьезным подспорьем к отчету послужил дневник.

«6 сентября.

Второй день сижу и пишу. Что получится – не ведаю. Но тружусь, что называется, в поте лица. В рапортах лишь голые цифры. Без них, конечно, не обойтись. Особенно без таких, как у пориковцев. Тринадцать спущенных под откос поездов, приведено в негодность сто семнадцать вагонов. Сожжено пять складов, разгромлен лагерь восточных рабочих, а рабочие освобождены. Перехвачено двадцать пять грузовиков. Что касается телеграфно-телефонных линий, то их выведено из строя километры, а количество убитых немцев достигает тысячи.

И тем не менее все это лишь цифры. Поэтому стараюсь беседовать с людьми. Вчера разговаривал с Михаилом Бойко, Алексеем Крыловым, Иваном Федоруком. Все они – сподвижники Порика, его верные помощники. А сегодня их рассказ дополнил Охотин…»

В те сентябрьские дни 1944 года Франция напоминала огромный кипящий котел, в котором смешались войска союзников, подразделения, подчинявшиеся генералу де Голлю, отряды французских коммунистов и многочисленные партизанские отряды. Британские и американские политики всерьез опасались перехода Франции под политический контроль коммунистов во главе с Морисом Торезом. А партизанские отряды, как полагали в Лондоне и Вашингтоне, и не без оснований, могли стать базой для высадки советского военного экспедиционного корпуса. Ни Черчилль, ни Рузвельт не собирались делить лавры победителей на Западном фронте со Сталиным, и потому генерал Эйзенхауэр и его подчиненные предпринимали все возможное, чтобы не только разоружить советских партизан, но и постараться взять их под свой полный контроль, разделить на основе социальных и политических идей, переманить наиболее неустойчивых на свою сторону.

Ни Колесник, ни другие командиры советских отрядов об этом и не подозревали. Они рвались на родину, чтобы помочь Красной армии, и потому хотели попасть в Париж, где уже начали действовать советское посольство и советская военная миссия. Вернуться на родину можно было только через них.

В Энен-Льетаре Колесник и его ребята занимали пустовавшее здание гимназии. Все еще шли бои с разрозненными группами гитлеровцев и местных коллаборационистов, укрывшихся в лесах, и обстановка была напряженной. Дверь в кабинет Колесника не закрывалась, телефон раскалялся от непрерывных звонков, поступавших из центрального штаба Сопротивления Франции и от командиров групп. Охрипшим голосом Колесник – Рябов отдавал распоряжения и принимал доклады.

Внезапно гвалт, царивший в коридоре, перекрыл густой бас Петриченко:

– Хлопцы, посторонись! Дайте пройти!

Прошла секунда, другая, и Петриченко, ворвавшийся в кабинет, с порога выпалил:

– Василич, ну, цэ уже ни в яки ворота не прет!

– Тише, товарищи! Тише, Андрей! У меня уже голова трещит! – потребовал Колесник и встретился взглядом с Петриченко.

В глазах товарища полыхал гнев, лицо кривили гримасы. Швырнув фуражку на диван, Петриченко плюхнулся на стул, смахнул со лба бисеринки пота и прорычал:

– Вот же сволочи! Прибить их всех мало!

– Да что произошло, Андрей? Ты можешь спокойно сказать?

– Василич, якэ тут на хрен спокойствие, когда ци гады такэ творят!

– Кто? Что творят?

– Ты представляешь, эти гребаные союзнички, американцы то бишь, прошерстили нашу группу.

– Как прошерстили? Что-то я не понял.

– А вот так. Они, гады, требуют, шоб хлопцы сдали свое оружие.

– Что?! Но это же… – У Колесника не нашлось слов.

– Цэ еще не все, Василич. Они переманивают к себе наших хлопцев! Кое-кто из чехов и поляков уже переметнулся к ним.

– Но… Такого не может быть! – не мог поверить Колесник.

– Василич, я шо, по-твоему, придумал! Надо поднимать ребят та идти на выручку! – торопил Петриченко.

Кипя от гнева, Колесник готов был поднять всех «в ружье» и броситься отбивать товарищей у американцев. Однако идти на танки и тяжелые орудия с автоматами и пулеметами было бы чистым безумием, поэтому, остыв, он