меня. Прочитав письма, вы можете судить сами, почему я волнуюсь за нее все больше. Видите, письма становятся все короче и короче. Посмотрите, какое подробное первое письмо и как аккуратно написано. А вот во втором уже больше клякс, и последние строки кривоваты. В третьем еще больше клякс, и видно, что рука ее дрожала. А в четвертом, которое при этом самое короткое из всех, клякс больше, чем в трех предыдущих вместе взятых. Уезжая от меня, она уже была больна и устала. Но не признавалась в этом. Что ж, теперь почерк выдал ее.

Розамонда внимательно следила за пальцем дяди Джозефа, указывающим на то, как портился почерк от письма к письму,

– Сердце шепчет мне: дядя Джозеф, поезжай в Лондон и, пока еще есть время, привези ее обратно, чтобы она вылечилась, успокоилась и сделалась счастливой в твоем доме. И тогда я задумался, что бы я мог сделать, чтобы вернуть ее. Я прочел письма еще раз и понял, что не смогу вернуть Сару, пока не отвечу на ее вопросы по поводу миссис Фрэнкленд. Она боится встречи с ней, словно смерти. Поняв это, я погасил трубку, поднялся с кресла, надел шляпу и приехал сюда, в этот дом, в который однажды уже вторгся, и в который, я знаю, не должен был приезжать снова. Но я молю вас – из сострадания к моей племяннице и из снисхождения ко мне – помочь мне вернуть Сару. Если только я смогу сказать ей, что видел госпожу Фрэнкленд и она собственными устами уверила меня, что не будет задавать никаких вопросов, то Сара вернется ко мне. И я буду благодарить вас каждый день моей жизни за то, что вы сделали меня счастливым человеком!

Простое красноречие старика, его наивная тоска тронули Розамонду до глубины души.

– Я все сделаю все, что угодно, обещаю, все, что угодно, – горячо ответила она, – лишь бы помочь вам вернуть ее! Если только она согласится со мной встретиться, я обещаю не сказать ни слова, которое ей не понравится. Я обещаю не задавать ни одного вопроса – ни одного, на который ей будет больно отвечать. О, какое утешительное послание я могу передать? Что я могу сказать?.. – Она растерянно замолчала, почувствовав, как нога мужа снова коснулась ее ноги.

– Ах, не говорите ничего больше! – воскликнул дядя Джозеф, собирая письма. Глаза его блестели, а щеки разрумянились. – Вы довольно сказали для того, чтоб Сара вернулась. Вы довольно сказали для того, чтоб заставить меня всю жизнь благодарить вас. О, я так счастлив, так счастлив, что душа моя едва держится в теле…

И он подбросил пачку писем на воздух, поймал ее, поцеловал и спрятал в карман.

– Вы же не уедете прямо сейчас? – спросила Розамонда.

– Как ни прискорбно, но я вынужден удалиться, – ответил старик. – Но я должен как можно скорее добраться до Сары. Только по этой причине я попрошу позволения оставить вас, с сердцем, преисполненным благодарности.

– Когда вы намерены отправиться в Лондон, мистер Бухман? – спросил Леонард.

– Завтра рано утром, сэр. Я окончу работу, которую должен доделать, сегодня ночью, а остальные дела поручу Самуэлю – моему другу и подмастерью – и уеду первым дилижансом.

– Могу я спросить адрес вашей племянницы на случай, если мы захотим написать вам?

– Она не оставила мне никакого адреса, сэр, только сообщила почтовое отделение, ведь даже в большом Лондоне страх все не оставляет ее. Но вот место, где я сам остановлюсь, – прибавил он, вынимая из кармана карточку с адресом. – Это дом одного моего земляка, отличного булочника, сэр, и вместе с тем прекрасного человека.

– Вы уже придумали, как узнать, где живет ваша племянница? – спросила Розамонда.

– Конечно, – ответил дядя Джозеф. – Я всегда очень быстро придумываю планы. Я явлюсь к почтмейстеру и скажу ему просто: «Мое почтение, сэр, я тот самый человек, который пишет письма к “С.Дж.”. Она моя племянница. С вашего позволения, я хотел бы узнать, где она живет.» Кажется, это неплохой план. Как вам?! – Он вопросительно развел руки в сторону и посмотрел на миссис Фрэнкленд с самодовольной улыбкой.

– Боюсь, – сказала Розамонда, отчасти позабавленная, отчасти тронутая его простодушием, – что на почте вам вряд ли скажут адрес. Мне кажется, лучше, если бы вы взяли с собой письмо для «С.Дж.», отдали его утром на почту, подождали бы у двери и потом проследили за человеком, которого ваша племянница посылает за письмами, адресованными на ее имя.

– Думаете, так будет лучше? – спросил дядя Джозеф, втайне убежденный, что его идея была, несомненно, гениальной. – Хорошо! Малейшее слово ваше, госпожа, это приказание, которому я от всей души повинуюсь.

Он вынул из кармана смятую фетровую шляпу и уже собрался откланяться, когда к нему обратился мистер Фрэнкленд:

– Если вы найдете племянницу здоровой и готовой к путешествию, то сразу же привезете ее в Труро? Дадите нам знать, когда вы оба будете дома?

– В тот же миг, сэр. На оба эти вопроса отвечаю: в тот же миг.

– Если пройдет неделя, – продолжал Леонард, – и мы не получим о вас никакого известия, надо ли будет заключить, что либо какое-то непредвиденное препятствие стоит на пути вашего возвращения, либо что ваши опасения на счет племянницы были обоснованными и она не в состоянии ехать?

– Да, сэр. Но я надеюсь, что вы получите от меня весточку до конца недели.

– О, и я надеюсь на это! – сказала Розамонда. – Вы запомнили мое послание?

– Я запечатлел каждое его слово здесь, – сказал дядя Джозеф, указывая на сердце. – Розамонда протянула ему руку, он поцеловал ее и добавил: – Я постараюсь отблагодарить вас за доброту ко мне и к моей племяннице, да благословит вас обоих Бог и да сохранит вас счастливыми. – С этими словами он поспешил к двери, приветливо помахал рукой, в которой была зажата старая мятая шляпа, и вышел.

– Какой милый, простой и сердечный человек! – сказала Розамонда, когда дверь затворилась за стариком. – Мне хотелось все рассказать ему. Отчего ты остановил меня, Ленни?

– Любовь моя, именно эта простота, которой ты восхищаешься, и которая мне также нравится, заставила меня быть осторожным. При первых звуках его голоса я почувствовал такую же симпатию к нему, как и ты, но чем больше он говорил, тем более я убеждался, что неблагоразумно сейчас же довериться ему – он мог сразу же рассказать твоей матери, что мы знаем ее секрет. Наш шанс завоевать ее доверие и поговорить с ней зависит от нашего собственного такта в борьбе с ее преувеличенными подозрениями и нервными страхами. Этот добрый старик,