– И что же ты думаешь, мне очень хочется на них пахать, если я сама нахожусь перед ними в подвешенном состоянии? Или я глупышка, не понимаю, что, отработав с тобой номер, я ничего не изменю в своей жизни? Что все их обещания позабыть кое-какие мои шалости – лишь обещания?

– Так чего же тебе тогда нужно?! – Мои ладони вспотели, а та, что лежала на пистолете, стала просто мокрой.

– Половину.

Я почувствовал себя приезжим, которого раздевают на вокзале семеро бичей. И обидно, и сопротивляться невозможно.

– И что я увижу поутру? – спрашиваю я.

– Послушай, парень... Когда я говорила тебе о том, что я ветер, свистящий в деревьях, я тебе не лгала. И мне совершенно наплевать, что думают по этому поводу те, кто сейчас стоит над нашими головами. Я это делаю не потому, что испытываю от этого наслаждение, а потому, что нахожусь в таком же положении, как и ты. До того, как спиться, мой папик работал на таких суденышках. А поскольку все папики, до того как спиться, очень хорошие родители, он брал меня с собой. Большую половину своего детства я провела на таких вот корабликах. В нижней части корабля есть маленькая моторная лодка. Без нее никто не выпустит команду в море. А та бутафория, что закреплена на бортах – крашеные лодки, это видимость. Я знаю, как увести тебя от неприятностей. Так как насчет половины мира?

Первая глава сказки закончилась, началась вторая. Девчушка-романтик, не могущая насытиться собственной свободой, превращается в телку-оторву.

– Знаешь, половинка моя... – говорит она, устав наблюдать на себе мой оценивающий взгляд. – Чем дольше ты думаешь, тем меньше времени у нас остается для того, чтобы включить насос лодки и постараться побыстрее причалить к берегу. Такой прыти от тебя никто не ждет, следующая станция только через два часа, а пароходик не приспособлен для того, чтобы приставать к берегу где попало. Твое закованное в наручники тело ждут в Новосибирске, поэтому, если тебе удастся выскочить на берег быстрее, чем до тебя доплывут вразмашку менты, ты спасен. Рядом с рекой по всей ее длине до Новосибирска проходит автотрасса. Так как насчет половины мира?

– Где лодка?

– Половину, Рома, – сказала...

...она, положив на столик руки. – Только так, Рома. Тебя никто не заставлял заходить на палубу этой развалюхи, в которой тебе неизвестно даже место хранения надувной лодки. Ты даже не знаешь, где находится клозет. А меня собирался волочь в какое-то укромное местечко!..

Уже почти встав и согласившись с тем, что через несколько минут мне придется потерять половину всего, что я вез из Тернова, я замер на месте.

– Как ты меня назвала?..

– Рома. Ты разве не Рома? Не Рома Сутягин? Тогда я тебе открою новость – ты он и есть. Или ты думал, что хотя бы это ментам не известно?

Палуба зашаталась. Наверное, встречная волна. Не отрывая от меня взгляда ни на секунду, Виктюша, словно что-то предчувствуя, произнесла:

– Рома, если ты строишь иллюзии, как путем моего убийства сохранить половину мира и улизнуть с корабля, то я вынуждена тебя разочаровать. Без меня ты не найдешь ни насоса, ни даже самой лодки.

Неужели она настолько глупа, что не понимает простой истины? Я сейчас соглашусь, но все опять будет по-моему. На что она рассчитывает, вымогая у меня деньги? Что она будет делать потом, когда мы останемся вдвоем на пустынном берегу? На мою честность? На то, что я не подниму руки на человека, спасшего мою свободу? Мне нужно побыстрее соглашаться и отчаливать от этого дредноута. Что делать дальше, я уже знаю. Видно, у малышки не так уж хороши дела с законом, если она идет ва-банк таким образом. Рискованный ход, рискованный... Совершенно необоснованный и порожний.

– Хорошо, Викуша. Снимай микрофон. Я его маленько потопчу перед тем, как мы дружной командой отправимся на поиски резиновой лодки.

Она тихо рассмеялась:

– Я похожа на дуру? Нахожу тебе лодку, а ты оставляешь меня в отсеке в безмятежном состоянии. Как думаешь, я соглашусь на это? Нет, мой милый романтик. Мы пойдем в отсек с ментовским микрофоном. Если ты надумаешь поступить со мной нечестно, пусть об этом узнают менты.

Она права. Я поступил бы точно так же. Нет, нас определенно кое-что роднит...

Встав из-за столика, мы направились к корме. Теперь совершенно ясно, что все преследователи в милицейских погонах находятся на верхней палубе. Если бы хоть один сидел рядом, она не стала бы распахивать передо мной свою грудь. Но как она это сделала!.. Кажется, даже теперь меня не покинула надежда слиться с ней воедино.

– Зачем ты отдал тому несчастному черепаху? – вдруг спросила она, наклоняя голову под низкую перегородку двери. – Не знал, что она в Тернове одна и рано или поздно зверушка обнаружится на руках твоего подельника? Если бы не эта черепаха, то ты сейчас спокойно пил бы свою текилу и мучился лишь от незнания того, где на судне туалет.

– Я не отдавал ее. Этот придурок незаметно для меня выкрал черепаху, и я узнал об этом лишь на следующий день. Разве я мог подумать, что он ее украдет, а потом станет торговать ею на рынке?!

– Слишком много проколов, мой хитроумный и рисковый Клайд... – Она затягивает меня за рукав в какую-то темную конуру. – А на что ты надеялся, вселяя в свою квартиру этих алкашей Юшкиных?

Она чересчур много знает для простой подставной фигуры, и я тут же заявляю об этом вслух.

– Весь разговор Земцова со своими людьми и все их планы строились в моем присутствии. А интересуюсь я лишь по причине того, что на твоем месте делала бы дела совершенно иначе. Меняясь квартирами, ты совершил непростительную глупость. Не первую, кстати, и далеко не последнюю. Зачем был нужен этот обмен? Этим ты вывел на сцену суетливого адвоката и показал дорогу к себе.

Мне вдруг подумалось, что, разговаривая с ней об этом, я проясняю для себя картину того, о чем сейчас думают мои преследователи. Поддерживая разговор со своей спасительницей, будущей покойной Викушей, я все больше и больше узнаю о планах ментов. Это уже кое-что, потому что одной лишь автотрассой тут не обойдешься. Нужно знать, куда идти после нее и куда следовать нельзя ни в коем случае.

– Жил в Тернове хороший парень по фамилии Решетуха... – начал я, усаживаясь на пол рядом с ней. Мимо «конуры» стали сновать работники судна, и она велела опуститься на пол и отсидеться. – А в Новосибирске по-своему работал Рома Сутягин. Их сближало то, что когда-то давным-давно они вместе служили в армии. Спустя несколько лет после демобилизации Миша написал Роме письмо, в котором просил приехать в Тернов, чтобы «поднять» одну, очень интересную тему. Речь шла о бизнесе, связанном с пластиковыми трубами. Иначе говоря, новым явлением на русском рынке. И Рома приехал. Вскоре они организовали весьма успешное предприятие и довольно скоро обросли внушительным капиталом. Это их сближало. Отличало же то, что Миша был скряга и домосед, не способный жить на широкую ногу. По всей видимости, эти качества он выработал в себе в то время, когда после армии попал на металлургический завод. Он оглох почти на девяносто процентов, и это заставило его относиться к людям более подозрительно. Вскоре эти качества трансформировались в злокачественную форму. Словно боясь, что его кинут и оставят на мели, он стал кидать сам. И первой такой жертвой оказался я. Когда же я попытался прояснить ситуацию, Решетуха подставил меня в Новосибирске под ментов. Мне пришлось бежать из города в Тернов.