Двигаться всем по одной дороге и по пятам друг друга, когда имелся и другой путь, также нельзя считать очень благоразумным: вода выпита, корм съеден передними. Основное правило: «Ходи врозь, дерись вместе» — особенно важно соблюдать здесь, в глубине Азии. Вековой опыт Оренбурга неужели не указ туркестанским, якобы, стратегам? Если и на европейских театрах войны не боятся ходить врозь, то здесь и подавно бояться этого не следует.

А между тем из-за чего казалинскую колонну притянули к главным силам, когда ей проще, удобнее, легче и скорее можно было идти чрез Мин-Булак на г. Шураханы?

Полковник Голов, недалеко от Буканских гор, на кол. Кизыл-Как, получил 1 апреля от Кауфмана приказание остановиться на кол. Бакалы, в этих горах, куда 1-й эшелон пришел 2 апреля. Здесь получено новое приказание идти не через Мин-Булак к Шурахану, а чрез Тамды к Арстан-белю…

Теперь займемся арифметикой. От Бакалы надо было пройти верст 40 до Юз-Кудука, от которого разделяются дороги: одна на Мин-Булак, другая на Тамды. Значит, и считать будем от Юз-Кудука. Отсюда до Хал-Ата, где Голов догнал Кауфмана, — 385 верст, а до Аму-Дарьи оставалась только 251 верста. Если казалинцы, выступив 6 апреля с Юз-Кудука, пришли в Хал-Ата 26-го числа, то, значит, делали по 19 верст в день, то, значит, к Аму-Дарье пришли бы к 20 апреля и были бы от Хивы всего в 50 верстах.

Скажут, что у них было только полсотни казаков и, стало быть, разведочная служба и обеспечение от нечаянных нападений были невозможны. Но и в главных силах эти виды кавалерийской службы, несмотря на избыток кавалерии, были крайне плохи: отряд никогда ничего не знал о неприятеле, а нападения хивинцев были довольно часты и всегда неожиданны. Сведения о неприятельских шайках и колодцах доставлялись только джигитами, а этих молодцов и в казалинском отряде было достаточно.

Притом следует заметить, что здешние азиаты ни во что не ставят казаков, если при них нет ракет или пушек; к пехоте же относятся с великим почтением. Взвод русских стрелков для них страшнее 3-х сотен казаков. Это было замечено и русскими военачальниками, как это будет видно далее. Туземцы говорят: «Казак богач, у него все свое; поэтому он дорожит жизнью, ак-гемлек — белая рубаха (так зовут здесь пехотного солдата) — байгуш, т. е. нищий, у него ничего нет, кроме ружья, да и то не собственное, а казенное; поэтому ему терять нечего и жизнью он не дорожит».

Словом, казалинцы могли смело идти по прежде выбранному пути, не боясь диких наездников. Но они пришли бы на 40 дней ранее Кауфмана к Хиве. Вероятно, этого Кауфман и не желал… 11-го числа началось движение туркестанцев с Арстан-Беля. На первом же колодце Манам-Джана пришлось убедиться, что большие эшелоны не годятся: вода быстро была вычерпана сразу… Пришлось приставить часовых и с вечера до утра не давать месить в колодцах грязь.

12-го числа на следующем колодце Карак-Ата Кауфману приготовлено было угощение от нового бухарского посла Якшин-Бек-Удайчи; плов был приготовлен и для людей его конвоя. Эмир прислал в подарок муки, крупы и ячменя на 100 верблюдах, значит, всего до 1600 пудов. Это было весьма кстати, так как войска шли только с тем, что им дал экстренный транспорт с гнилыми сухарями, а с этим их ожидал дальше прямо голод…

День был жаркий до +28° в тени, а к 9 ч. вечера поднялся песочный ураган, длившийся несколько минут, но сорвавший почти все палатки. Отряд собрался сюда 14 апреля. Воды было вдоволь: прекрасный ключ, к которому приставили часовых, чтобы солдаты не только не мылись в нем, не купались и не стирали белье, но даже и не черпали воду, для чего им предоставлен был пруд, питаемый ключом, а в окрестности несколько колодцев назначены были для водопоя. Саперы вырыли и другой пруд для водопоя. Множество деревьев украшало благодатный оазис, но зато от песку и множества скорпионов не было спасения. Много людей познакомились с ядом этих противных насекомых. Дело оканчивалось обыкновенно смертью… скорпиона, а люди терпели несколько часов сильную боль в опухоли. Позже, 17 апреля, когда здесь проходили казалинцы, застрелился инженерный полк. Романов от тоски, его одолевшей, хотя сам же просился в экспедицию для исследования р. Аму-Дарьи и ее дельты. Человек он был богатый и семейный, но трудностей похода не вынес.

Отсюда войска двинулись уже тремя колоннами, а казалинцы должны были составить еще 4-ю и 5-ю. 21 апреля 1-й эшелон пришел на уроч. Хал-Ата, где видны были следы оседлости, а к 24-му собрались и все туркестанцы. С 22-го числа начали строить здесь Георгиевское укрепление и хлебопекарные печи для приготовления сухарей; печей было по 4 на роту. Жженый кирпич брали из здания мечети или муллушки, здесь находившейся. Устроены были также несколько прудов для воды, доставляемой ключом. Воды было довольно, но здесь во все время стоянки отряда, в течение недели, дул постоянный буран, несший такую массу песку, что по временам не видать было солнца и в воздухе стояла непроницаемая мгла. Крупные песчинки рассекали лицо до крови.

Свежевыпеченный хлеб, поспевший к вечеру 23 апреля, встречен был всеми как дорогое лакомство. Этим обязаны были эмиру. Можно судить, каково было положение отряда, если он должен был сам приготовлять себе сухари на дальнейший поход в глухой степи и что ожидало бы несчастных солдат, если бы Бухара не снабжала его, по временам, в самые трудные минуты, продовольственными припасами?

После полуночи на 24-е число человек 15 конных хивинцев наткнулись на казачий пикет и завязали перестрелку. В лагере тотчас была поднята тревога, прискакал казачий патруль, и хивинский разъезд скрылся в темноте.

Несмотря на мрак от туч песку, жара доходила днем до 47°, а ночью спадала до 34-х, так что люди страдали от духоты немало. Песок засыпал все толстым слоем.

24 апреля, в 10 часов утра, прибыл к Хал-Ата казалинский отряд с двумя картечницами, возбуждавшими общий интерес и пылкие надежды. 4-й стрелковый батальон был товарищески принят старыми туркестанскими стрелками, угостившими его обедом.

Как уже сказано в своем месте, при казалинской колонне шли транспорты Общества Красного Креста, консервы для всего туркестанского отряда, 12 нортоновских колодцев, картечницы и железные паромы из кауфманок. 4-й стрелковый батальон приехал в Казалинск за 2 1/2 недели до похода, потом приехали доктора Гримм и Преображенский с 4 фельдшерами и вещами Красного Креста. 3 марта прибыл великий князь Николай Константинович со свитой и подполковник Романов. 4-го прибыли картечницы на 4 телегах, следовавшие из Петербурга на почтовых. Прислугу к ним из 8 человек выбрали в Казалинске из 8-го линейного батальона. 9-го прибыли на 6 телегах нортоновские колодцы, заказанные в Риге по приказанию великого князя Николая Николаевича старшего по 188 руб. за каждый. Везли их также на почтовых, что вместе с жалованьем вольнонаемному мастеру в 1500 руб., укупоркой и санями обошлось в 5325 руб., кинутых на ветер… Всего из Перовска пошло 380 верблюдов с 57 лаучей. Кибитки брались в обоих фортах, потому что зима еще у них не прошла. Полковнику Голову предоставлено было выступить когда пожелает, лишь бы к 3 апреля был у Буканских гор на кол. Бакали.

В казалинском отряде было всего 2040 человека, из коих 458 туземцев. Отряд разделен на 5 эшелонов. Первый выступил 6 марта, перейдя накануне Сыр-Дарью по льду. С 8-го числа началась оттепель. 11-го числа из Казалинска вышел последний эшелон. Предполагалось идти «столь поспешно, сколь возможно», — выражение почтовых правил относительно возки курьеров, — но верблюды были слабы и падали на каждом переходе. Пришлось делать дневки, так что первый эшелон пришел на Иркибай только 18 марта. В этот же день сюда прибыла и перовская колонна. 24-го прибыл последний казалинский эшелон. Великому князю Николаю Константиновичу, как офицеру Генерального штаба, Голов поручил выбрать место под укрепление и построить его. Оно было начато 21-го и освещено 25 марта, в день Благовещения, почему и названо Благовещенским. Вечером, когда для достодолжного заключения торжества песенники пели народный гимн, а на переднем барбете редута горел вензель государя, приехал запоздавший магистр зоологии М.Н. Богданов, командированный Петербургским обществом естествоиспытателей.