Тот, кто не вырос в Крунгтепе, не сумеет так пройтись по улице — с пистолетом за поясом, жуя колбаску, кивая знакомым, останавливаясь на углу, чтобы купить у продавщицы холодный чай с лимоном, и щеголевато вышагивая, как это делал я: может, не ахти что, но от всего этого чувствуешь себя мужчиной. Очень полезно для вдохновения.

Вернувшись за стол, я снова лихорадочно погрузился в Интернет. Мне пришла в голову такая странная идея, что было неудобно даже думать. И тебе, фаранг, я ничего не скажу, пока не добьюсь результата.

Есть! Вот послушай: я воспользовался поисковиком, чтобы найти людей с фамилией Нь, которые занимаются в Гонконге торговлей драгоценными камнями. Догадайся, что я обнаружил. В этой сфере хорошо известен и процветает всего один человек — Джонни Нь. Я даже узнал его рабочий телефон и адрес электронной почты. Интуиция подсказывала: не следует оставлять ему пространство для маневра, — и я уже подумывал брать билет на самолет. Но прежде чем улететь, я должен заручиться помощью.

Детектива Сукума в управлении не было — его послали по какому-то незначительному делу. И я, чтобы поиграть у него на нервах, решил оглушить вопросом. Набрал номер его мобильного телефона и, как только он поздоровался, сказал:

— Что можешь сказать насчет тех двух камневедов, которыми пленилась доктор Мой?

— Что?

— Уитерспун и Нь — оба ювелиры и торговцы драгоценными камнями. Я еще не занимался умершими мужьями: Томпсоном и Леграном. Может, сэкономишь мне время? Ведь это ты послал мне записку о сапфире падпарадша? И ты же подсунул дело Сузуки.

Пауза была настолько долгой, что я решил — прервалась связь. Затем Сукум тяжело вздохнул.

— Не по телефону.

Он не общался со мной в управлении. Даже не пытался связаться через Лека. Я уже решил, что окончательно потерял его поддержку и придется нажаловаться Викорну, что детектив Сукум скрывает от меня необходимую для расследования информацию. Но в это время пришла эсэмэс от неопределяемого отправителя.

«Посмотри под левой ножкой стола. Будь осторожен».

Притворившись, будто что-то уронил, я выполнил инструкцию. На маленьком клочке бумаги было напечатано:

«12:20, причал Таксин».

Главное в этом причале то, что он связывает надземку с водным транспортом: доехав до конечной станции, спускаешься по лестнице к реке и покупаешь билет в любом направлении — вверх по течению, вниз по течению или на противоположный берег. Сукум ехал в том же отсеке вагона, что и я, но поскольку сделал вид, будто не узнал меня, я не стал к нему подходить в очереди за билетами на катер. Но надо было держаться поблизости, чтобы узнать, куда мы направляемся. Сукум как бы невзначай кивнул в сторону низовий и побежал на пирс, где держался подальше от меня.

Прибыл катер примерно семидесяти футов длиной и десяти — шириной. Рулевой с кормы просвистел во всю силу легких капитану, и тот, повинуясь похожему на азбуку Морзе приказу, осадил суденышко у причала. Свист вызвал в толпе волнение и приступ страха, и люди повалили гурьбой: одни на пристань, другие на палубу. Толпа притиснула меня к Сукуму, и мы наконец оказались вместе.

На корме мы вцепились в стойки из нержавеющей стали, сделанные, чтобы пассажиры во время качки не теряли равновесие. На Сукуме была невероятно кричащая, как у туристов, рубашка с изображением бананов и манго, шорты, из-под которых выглядывали его неожиданно сильные ноги (он обладал комплекцией футболиста), темные очки и соломенная шляпа, которую, когда катер набрал скорость, ему пришлось нахлобучить глубже на голову. Я подозревал, что для нашей встречи Сукум предпочел бы более умеренный климат, чтобы можно было надеть плащ и поднять воротник до глаз.

— Ты наполовину таец и поэтому жертва предрассудков, — начал он. Его смущало, что все его предосторожности привели к тому, что приходилось кричать против ветра в ухо белой туристке, которая сверкала на него глазами. — Но в то же время ты наполовину фаранг, и значит, не пропитан предрассудками, как азиаты, до мозга костей.

— И что из того?

— Мог бы догадаться. Я сам не видел связи, пока твоя мать не упомянула, что засекла Мой с жертвой, то есть Фрэнком Чарлзом. Вот тогда я испугался.

— И ничего мне не сказал. Наблюдал, как я попусту суетился словно последний дурак, — крикнул я.

— Именно, — крикнул он в ответ. — Признаю, тешил себя сознанием, что знаю про это дело больше, чем великий детектив Сончай Джитпличип. Но с другой стороны, сделал все, чтобы тебя предупредить. Ты не можешь пожаловаться, что я цинично наблюдал, как ты безоглядно несешься к смерти.

— Как те два мертвых мужа Мой?

— Да, как они. — Сукум поморщился и покачал головой. — Фаранги утверждают, что азиаты — коррумпированный народ. Может, так и есть. Но это болезнь, против которой мы выработали иммунитет, и большую часть времени держим ее под контролем, потому что в душе понимаем: если коррупция превышает определенный уровень, это ведет к краху. У фарангов этот инстинкт отсутствует. Стоит им дорваться до бобла, и они не знают удержу.

— Слушай, детектив, я бы предпочел, чтобы ты излагал это все в хронологическом порядке.

— Исключено.

Я нахмурился.

— Ты нацепил на себя маскарадный костюм и вывез меня на середину реки только затем, чтобы прочитать двухминутную лекцию о различиях в мировой коррупции?

— Именно.

— И больше ничего не скажешь?

— Нет.

— Почему?

— Тогда все поймут, что информация поступила от меня, и мы оба умрем. А если я дам тебе только несколько ключей, может быть умрешь только ты.

Как я ни старался, не сумел разглядеть в его логике изъянов.

— Хорошо. Дай мне еще какой-нибудь ключ, чтобы я мог двигаться вперед.

— Загляни в журналы, посвященные торговле драгоценными камнями.

— Это все?

Сукум, как камера видеонаблюдения, обвел глазами окружающих нас людей и только после этого прокричал:

— Все. А теперь сменим тему. То досье — самоубийство японца — взял твой транссексуал. Как продвигается расследование?

Он настолько вывел меня из себя, что, если бы не люди вокруг, я бы ему двинул.

Не все, кого встречаешь в деловом центре Гонконга, говорят по мобильному про деньги — только девяносто девять процентов. Не обязательно проводить журналистское расследование, чтобы догадаться: в этом месте все связано со звонкой монетой. С самой первой минуты мне стало стыдно за мои типично тайские черные брюки, белую рубашку и черный пиджак. Я почему-то не подумал захватить гардероб консильери. Наверное, потому, что я здесь не по заданию Викорна. Ничего, зато вооружен одеколоном от Армани.