— Мы же договорились, разве не так? Я веду расследование. Ты со мной или нет?

— Не по телефону. Я приеду к тебе домой. Хотя нет, не хочу, чтобы видели, что я был у тебя в гостях. Пусть не думают, что у нас с тобой личные связи.

— Мне изменить внешность?

— А сделаешь?

— Шучу, детектив.

Су кум кашлянул.

— Как насчет железнодорожной станции Хуа Лампонг?

— Через тридцать минут.

Я сижу в привокзальном кафе, пью холодный чай с лимоном и смотрю, как туристы сваливают рюкзаки на платформе, откуда поезда уходят в Чиангмай и по всем северным направлениям. Здесь, как обычно, много людей — в основном тайских крестьян. Они приехали в большой город искать счастья или, ничего не добившись и разочаровавшись, уезжают. Многочисленные продавцы торгуют едой, жулики предлагают донести вещи до такси. Под старомодным табло с вращающимися табличками, на которых обозначено время отправления поездов, висят большие часы. Так и хочется, глядя на них, представить, что все происходит лет сто назад, когда вокзал еще новый, да и часы тоже.

Сукум опаздывал, Сукум трусил. Наконец он появился — в джинсах, черной майке и темных очках. На уровне глаз держал развернутую тайскую газету, и перед каждым шагом, чтобы не упасть, ему приходилось заглядывать под нее. Но при этом шел он походкой полицейского. А увидев меня, дал знак, который должен был означать: не здоровайся. Вместо того чтобы сесть рядом, он устроился за соседним столом и достал пачку сигарет. Сукум — некурящий. Я старался не смотреть, как он открывает коробку, щелкает по ней большим пальцем и, выбив сигарету, неуклюже закуривает. Импровизируя, я выждал несколько мгновений, а затем попросил у него сигарету. Сукум бросил мне пачку. Воспользовавшись ситуацией, я подошел и попросил у него огонька. Сукум не переставая стрелял по сторонам глазами. Я заметил, что его лицо покрылось потом, а майка, промокнув, стала еще чернее.

— Купи газету, — прошипел он.

Я нашел продавца, приобрел свежий номер «Тай рат», снова сел за свой стол, но ближе к Сукуму, и повел разговор так, словно отпускал замечания по поводу сегодняшних новостей.

— Ты в самом деле встречался с Джонни Нь? — Несмотря на страх, Сукума покорил тот факт, что я сумел глубже проникнуть в сердце тьмы, чем он десять лет назад, когда начал расследование по делу Мими Мой.

— Да.

— И он с тобой говорил?

— Говорил. Но этот тип знает, как себя держать, чтобы выжить. То, что он сказал, к делу не пришьешь. Я хочу, чтобы ты заполнил эти пробелы.

Сукум, представив, какая бездонная пропасть разверзлась у него под ногами, покачал головой.

— Хорошо, — прохрипел он. — Рассказывай.

Я поведал ему историю китайского «солдата удачи», в трагедии которого были свои светлые стороны. После «культурной революции», когда Мао объявил его родителей врагами, родственники передавали мальчика из рук в руки, пока его не приютила английская семья, жившая в Гонконге, который тогда был еще британской колонией. Все время получалось так, что его приемные семьи были богатыми и хорошо образованными. И сам он оказался очень и очень неглуп.

Бисексуал, еще довольно молодой — тогда ему было между двадцатью пятью и тридцатью годами, — дерзкий, легко ко всему приспосабливающийся, свободно говорящий по-английски и на трех китайских диалектах, включая теочью, не имеющий моральных принципов красавец Джонни отправился в Бангкок проверить, не откроется ли для него каких-нибудь возможностей с дальней знакомой родных, преуспевающим фармацевтом, которая оказалась всего на несколько лет старше его. Джонни женился на ней через три месяца после того, как они познакомились, хотя не ожидал от брака ни любви, ни семейной жизни в обычном смысле слова.

Мими Мой в традиции китайских женщин из высших слоев была не от мира сего и нисколько не интересовалась сексом. Поэтому они легко заключили сделку: на общественных мероприятиях он будет служить ее респектабельным и приятным на вид фасадом, а она взамен станет обучать его самому тайному и прибыльному аспекту мастерства работающего с драгоценными камнями ювелира. Их симбиоз можно было назвать «браком одиночек».

Когда в моем рассказе прозвучали слова «драгоценный камень», я внимательно всмотрелся в лицо Сукума. Тот впал в глубочайшее уныние.

— Вот только Мой вообще ничего не знала о драгоценных камнях. Ведь так, детектив?

Сукум застонал, а я продолжил:

— Разве что могла отличить настоящий сапфир от подделки. Этому она, без сомнений, научилась, еще сидя на коленях у матери.

Сукум закурил вторую сигарету. Я решил, что эту — не только для виду.

— Продолжай. — Он задохнулся дымом.

— Так всегда бывает, если речь идет о Китае: на каком-то этапе требуется историческое отступление. Я имею в виду триаду 14К.

Сукум как раз стряхивал пепел, уронил сигарету в пепельницу, а когда извлек ее оттуда, она оказалась черной, и ему пришлось закуривать новую.

— Я не имел представления о широте размаха операции триады. Не знал, что ему удалось колонизировать половину стран Тихоокеанского бассейна.

— За пределами Гонконга это общество не называется 14К, — прошипел Сукум. — Он разве не сказал, какое они взяли банальное тайское название?

Я удивленно изогнул брови.

— Конграо, — выдал Сукум. — Называй так, если говоришь об этом со мной.

Конграо значит «наша вещь» и, как в случае с коза ностра, слово может употребляться в разговоре, не вызывая дурных мыслей. Фраза, которую слышишь тысячу раз за день.

— Хорошо. История Конграо уходит корнями в девятнадцатый век…

— Семнадцатый.

— Как скажешь. Китайские тайные общества по сути глубоко религиозны. То, что наблюдают белые на церемониях — все эти тарабарские заклинания, идолопоклонничество да игра на суеверии, — призвано затуманивать мозги, запугивать и приводить к беспрекословному подчинению членов клана. Нечто подобное мы наблюдаем у сицилийцев. Но фаранги не понимают, что азиатские общества, особенно криминальные, не просуществовали бы столько столетий, если бы в них не было заложено духовной основы. Обряды эффективны, потому что за ними стоит нечто.

— Верно, — кивнул Сукум, зажигая дрожащими руками очередную вонючую сигарету.

— И как часто бывает в Азии, — продолжил я, — организационная сторона культа является прерогативой одной семьи. В ее обязанности входит поставлять жриц, которые руководят обрядами.

Вот теперь, когда я выпустил кота из мешка, Сукум, похоже, испытал почти облегчение.

— Мы говорим об исключительно успешной операции, которую столетиями обеспечивали преданные мужчины и женщины. Они никогда не считали себя преступниками, а только людьми, столкнувшимися с необходимостью выживать во враждебной среде, где требуется беззаветная верность, полное сохранение тайны и где ученичество длится более пятнадцати лет. Вот почему так важны обряды и вот почему жрицы должны быть на уровне. Основываясь на вековой системе конфуцианских ценностей, Конграо давно держит первенство в Тихоокеанском регионе, выступая в роли ростовщика, предоставляющего займы под грабительские проценты. Например, все крупные незаконные геофизические исследования в Камбодже, Таиланде и Малайзии финансируются именно Конграо. Но даже геофизические исследования не идут ни в какое сравнение с самым прибыльным делом, которое в течение трехсот лет неизменно приносило доход и охранялось самым тщательным образом. Героин и амфетамин — хорошие для товарооборота культуры, но и они близко не дают тех денег, как этот бизнес: покупка, огранка, полировка, подделка, контрабанда и продажа драгоценных камней.