– Да, вы правы – я снимаюсь в подобного рода фильмах, – согласился Дин. – Но я делаю это вынужденно. Как только представится возможность, я с удовольствием буду сниматься в других картинах. Именно для того, чтобы это произошло, я и подписал заявление ИКП.

– Неужели вы всерьез рассчитываете, что подобными заявлениями можно прекратить экспансию Голливуда в нашу кинопромышленность? – продолжал удивляться кинобосс.

– Если бы я не был в этом уверен, я бы это заявление не поддержал.

– В таком случае вы наивный человек, мистер Рид, – улыбнулся кинобосс. – На сегодняшний день Голливуд является Меккой мирового кинематографа, и тягаться с ним никому не под силу. Да, я согласен, что львиная доля его продукции – это откровенные поделки, но вся соль в том, что эти поделки приводят в восторг миллионы людей. Не будь этого, Голливуд давно бы уже разорился.

– Зачем же так плохо думать о миллионах людей? – теперь уже на устах Дина заиграла лукавая улыбка. – Если им предоставить право выбора, то они, я уверен, сделают его в пользу хорошего кино, а не поделок. Другое дело, что вы им такого права не предоставляете, захламляя кинотеатры второсортной продукцией. И еще: Голливуд хоть и является, как вы выразились, Меккой мирового кинематографа, однако у него не хватит сил и средств, чтобы бороться с объединенным европейским кинематографом. Именно об этом объединении и шла речь в заявлении компартии.

– Общий европейский кинорынок – это еще одна утопия коммунистов, – засмеялся босс. – Эти господа любят провозглашать идеи, которые либо имеют мало общего с действительностью, либо вообще ничего не имеют. Действительность же такова, что большинство людей приходят в кино, чтобы развлекаться, а не загружать свои мозги лишними проблемами. И лучше всех развлекательное кино снимают в Голливуде. Так что выбросьте из головы эти утопические идеи. Человек – это животное: он хочет сытно есть, сладко спать и весело развлекаться. Причем это относится ко всем людям абсолютно: и к тем, кто живет при капитализме, и к тем, кто строит коммунизм.

– У вас что, была возможность в этом убедиться?

– Конечно, ведь не один вы разъезжаете по миру. Я несколько раз бывал в Москве, а также в Праге и Восточном Берлине. И поверьте мне, тамошняя публика точно так же, как и здешняя, хочет смотреть пусть бестолковое, но все-таки красивое и зрелищное голливудское кино. Другое дело, что у них это не всегда получается – власти не разрешают. Но помяните мое слово, американское кино рано или поздно все равно завоюет и эти земли.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Капитализм сильнее социализма изначально. Он предоставляет человеку максимум свобод, разрешая ему практически все: от греха до добродетели. Социализм требует от своих адептов только добродетели. Но первородный грех в человеке тоже сидит, его куда девать?

– Однако социализм отметил в прошлом году 50-летие и вроде бы пока еще жив и здоров, – напомнил Дин своему собеседнику известный всему миру факт.

– Это временное явление. Социализм спасла чрезвычайная ситуация. Если брать Советский Союз, то сначала это была Гражданская война, а потом Вторая мировая. Людям было чем заняться – они воевали. А теперь там мирная жизнь вот уже на протяжении двадцати пяти лет. И если в ближайшие пятнадцать-двадцать лет Советский Союз никакой войны вести не будет, он упадет в наши капиталистические руки, как перезревшее яблоко. И тогда голливудские фильмы в нем будут крутить круглосуточно. Почти как у нас.

– Слушая вас, я лишний раз убеждаюсь, что можно ездить в одну и ту же страну, однако смотреть на людей, населяющих ее, разными глазами, – ответил собеседнику Дин. – Не стану скрывать, что в Советском Союзе есть люди, о которых вы мне только что рассказали. Но гораздо больше там других: тех, кто не продаст социализм за ваши капиталистические побрякушки. То, что так легко удалось сделать американцам с индейцами, там не пройдет.

– Еще как пройдет, мистер Рид, – сделав выразительный жест рукой, произнес кинобосс. – Народ ведь как стадо: всегда идет туда, куда его ведут пастухи. А пастухи в Советском Союзе уже наполовину куплены нами. Это же типичная буржуазия, только с партийными билетами. В них уже не осталось ничего от их предшественников – настоящих рыцарей революции. Такая же у них и интеллигенция. А это именно те силы, за которыми и пойдет народ. Ему ведь многого не надо: только хлеба и зрелищ. Насчет хлеба, конечно, могут быть проблемы, а вот зрелищ у него будет в избытке.

– Любопытную версию вы нарисовали, – после некоторой паузы, которая понадобилась, чтобы обдумать услышанное, произнес Дин. – Только у этой версии может быть и другая концовка, о которой вы наверняка не думали.

Кинобосс удивленно вскинул брови, всем видом показывая, что весьма заинтригован словами собеседника. И Дин продолжил:

– Очевидно, вы совершенно незнакомы с марксистско-ленинской теорией, согласно которой капитализм в России непродуктивен. Именно поэтому крахом закончилось его построение в 17-м году. Россия – страна общинного сознания. Коммунисты это поняли и потому до сих пор у власти. Не спорю, что нынешние правители России могут проиграть сражение капитализму. Но это будет временное поражение. Пожив при капитализме, русский народ поймет, что это за чудовище, и расстанется с ним так же решительно, как в 17-м году. Чтобы больше к нему уже не возвращаться. Хорошая концовка?

– Да, любопытная, – соглашаясь, кивнул кинобосс. – Жаль только, что случится она не скоро и мы с вами ее не застанем.

Не менее пристально Дин продолжал следить за событиями и у себя на родине, которая стояла на пороге президентских выборов. Действующий президент Линдон Джонсон окончательно утратил доверие американцев и еще 31 марта 1968 года публично заявил, что не станет выставлять свою кандидатуру на будущих президентских выборах. Позднее в своих мемуарах Джонсон так охарактеризует свое решение: «Страну раздирали глубокие противоречия, быть может, наиболее глубокие со времен Гражданской войны. Это были противоречия, которые могли уничтожить нас, если им не уделять внимания и не пытаться их разрешить в конечном итоге. Но эти противоречия были таковы, что я был не в силах их устранить. Моя неспособность это сделать и послужила одной из причин, лежавших в основе моего решения от 31 марта уйти с политической арены…»

Однако, выбыв из предвыборной гонки, Джонсон не оставил надежд привести к власти человека из своей, демократической партии. Но он не учел, что американцы были настолько разочарованы последними годами его правления, что не желали голосовать за любого из кандидатов, выступавших под знаменами Джонсона. Поэтому кандидат от демократической партии, вице-президент США Губерт Хэмфри, проиграл выборы республиканцу Ричарду Никсону. 5 ноября 1968 года тот набрал на 500 тысяч голосов больше своего оппонента (за Никсона проголосовали 31 770 237 избирателей, за Хэмфри – 31 270 533, а кандидат от Американской независимой партии Уоллес набрал 9 906 141 голос).

В своих предвыборных речах Никсон обещал американцам много благ как во внутренней политике, так и во внешней. Например, он пообещал протянуть руку дружбы русскому народу, а также китайскому. Никсон заявил: «Лидерам коммунистического мира мы говорим: после эры конфронтации наступило время для эры переговоров… Я верю, что мы должны жить в мире. Я верю, что мы можем жить в мире. Нельзя недооценивать трудности этой задачи. Искусство сохранения мира не так просто, как развязывание войны. Но я горжусь, что я работал в администрации, которая закончила одну войну (в Корее. – Ф. Р.) и в течение восьми лет оберегала нацию от других войн. Такой опыт и такое руководство нужны сегодня Америке…»