– Неужели? И как же ты намерен объяснить, что выбрал в качестве супруги Леди в красном? Разве это не сделает твою жизнь неизмеримо сложнее? Или ты собираешься отказаться от всего достигнутого, чтобы связать свою упорядоченную размеренную жизнь с моей хаотичной и непредсказуемой?

– Не беспокойся. – Рамзи усмехнулся. – Почти никто не знает, что Леди в красном – это ты. Как только отыщем преступников, ответственных за твои проблемы, мы поженимся, и я удочерю Фебу. А потом мы продадим заведение мисс Генриетты как один из моих объектов недвижимости. Никто не станет связывать его с твоим именем.

Сесилия в ужасе отпрянула.

– Но я не хочу продавать заведение Генриетты!

– Почему? – искренне удивился Рамзи.

– Потому что оно полезно и необходимо. От него зависит благополучие многих женщин. Я намерена восстановить здание с помощью Александры. Пусть Дженни и те девушки, что там работают, останутся, а школу я расширю.

Рамзи нахмурился.

– Ты серьезно? – пробурчал он.

– Совершенно серьезно! – воскликнула Сесилия. – Я уже давно ищу свою дорогу в жизни. И думаю, что я нашла ее. Эти женщины рассчитывают на меня. Я даю им возможность зарабатывать. Александра, Франческа и я, все мы много путешествовали и убедились в одном: когда женщины имеют образование, хотят и умеют работать, они вполне способны обеспечить приемлемый уровень жизни для себя и своих детей. И я хочу помочь им. Очень хочу.

– Похвально, – осторожно заметил Рамзи. – Но ты определенно можешь заниматься этим в другом месте, а не в игорном доме.

– Возможно. Но я хороша в математике и могу преуспеть именно в этом месте. – Сесилия вскинула подбородок. – После того как заведение Генриетты подверглось нападению, я преисполнилась решимости возродить его и улучшить.

– И к чему мы тогда придем? – спросил Рамзи. – Ты имела все основания беспокоиться: я действительно не могу оставаться судьей высокого суда и жениться на владелице игорного дома. Ты имеешь хотя бы отдаленное представление о том, какие люди посещают подобные заведения? Скорее всего, нет. Ведь ты его еще даже по‑настоящему не открыла. – Он не на шутку встревожился. Неужели они с Сесилией расстанутся, так и не успев соединиться?

– Я имею представление. Я же не идиотка. И заметь, я не прошу тебя жениться на мне, – проговорила Сесилия. – Возможно, мы можем заключить… не столь традиционный союз.

Хмурая физиономия Рамзи покраснела.

– Я не сделаю тебя своей шлюхой.

– Тогда любовницей, – миролюбиво предложила Сесилия.

– Словоблудие, – проворчал Рамзи.

– Вовсе не словоблудие. Ты, разумеется, не будешь мне платить. У каждого из нас есть собственные средства. Мы можем просто… быть вместе.

– Нет, – отрезал судья. – Это невозможно. Как же ты этого не понимаешь?

Лоб Сесилии перерезала морщинка.

– Ты, кажется, совсем недавно утверждал, что постараешься добыть луну с неба, если я попрошу. И еще говорил, что мог бы остаться здесь со мной навсегда.

– Ладно, давай останемся здесь. – Рамзи схватил ее за плечи. Ему было жизненно необходимо, чтобы эта женщина его поняла. – Будем работать на земле, если так надо. Или не будем вообще ничего делать. Я достаточно богат, чтобы уйти на покой.

Сесилия взяла его руку и поднесла к губам.

– Мне здесь нравится. Но остаться здесь я не могу, потому что уже приняла решение. Я разделю с тобой жизнь, если у тебя хватит смелости разделить выбранное мной будущее. – Она указала на пространство между ними, которое, казалось, с каждым мгновением расширялось и углублялось, угрожая вот‑вот превратиться в бездну.

– Ты хотя бы сама понимаешь, чего требуешь?! – возмутился Рамзи. – Ты ожидаешь, что я откажусь не только от положения, которое добыл потом и кровью, но и от репутации. Ты лишаешь меня смысла существования.

– Нет, – возразила Сесилия. – Я не прошу, чтобы ты отказался от своей жизни. Но ты ждешь именно этого от меня. Ты хочешь, чтобы я отказалась от всего, что имею, от своих желаний и стремлений ради того, чтобы мы были вместе. Иными словами, я, по‑твоему, должна согласиться с тем, что общество требует от женщины, правильно?

– Ну… – Рамзи в растерянности заморгал. Почему ее вопросы прозвучали так, словно в его требованиях отсутствовала всякая логика? – Да, правильно именно так.

Сесилия вздрогнула и негромко ахнула, словно ее ударили в спину ножом. Потом со вздохом сказала:

– Мы с тобой знакомы совсем недолго, но кое‑что ты не мог не заметить: я не желаю подчиняться общепринятым правилам. – Она посмотрела на судью с бесконечной грустью и тихо вздохнула.

– Ты совершенно меня не понимаешь! – вдруг в ярости закричал Рамзи. – Я просто не хочу провести остаток жизни с любовницей или в изгнании! Тебе хорошо известно, насколько…

– Если ты хочешь меня в жены, то должен принять такой, какая я есть, – перебила Сесилия. Она встала и взяла свой халат. – Если мы поженимся, я приму тебя со всей твоей непомерной гордыней, а не вопреки ей. – И, надев халат, туго завязала пояс.

Рамзи еще не успел огорчиться из‑за того, что больше не видит ее великолепного тела, а Сесилия продолжила уничтожать его надежды, превращая их в прах:

– Я не совершенна, Рамзи. И я люблю удовольствия, которые предлагает нам жизнь. Я нередко потакаю своим капризам и не намерена от них отказываться. Жизнь предназначена для того, чтобы жить, чтобы наслаждаться жизнью. И я не свяжу свою судьбу с твоей, если ты собираешься душить меня всевозможными ограничениями. Я этого не вынесу.

Рамзи встал и бросился к стоявшей перед ним женщине. Он стал с отчаянием обреченного целовать ее, надеясь, что заставит ее сердце смягчиться.

Когда же Сесилия прервала поцелуй и отвернулась, оба тяжело дышали. Их губы припухли, а другая часть тела Рамзи настоятельно требовала сдаться – и тогда бы он смог опять ею овладеть…

– Ты не уступишь, Сесилия? – тихо спросил шотландец. – Не пойдешь мне навстречу?

Она вновь к нему повернулась, и Рамзи увидел, что лицо ее исказилось от душевной боли. Эта была та самая боль, которую он нередко замечал в своих глазах, глядя в зеркало.

То была боль, постепенно переходившая в гнев.

– Почему я должна уступить, пойти навстречу твоим амбициям?! – прокричала Сесилия. – Потому что я женщина? Знаешь ли ты, сколько мужчин требовали моего подчинения только из‑за моего пола? Викарий, вырастивший меня, постоянно сажал меня под замок. Он был уверен, что я виновна во всевозможных прегрешениях других. – Сесилия принялась расхаживать перед судьей, энергично жестикулируя, и каждое ее слово вонзалось в его сердце острым осколком. – Профессора в университете требовали от меня подчинения. А каждый студент, хоть раз сидевший рядом со мной на занятиях, сначала потихоньку просил меня о помощи, потому что я училась лучше их всех, а потом унижал, говоря, что я «жирная, долговязая, очкастая корова» и к тому же не замужем. Кто же женится на такой? – Сесилия говорила резко, с ожесточением, словно забивала гвозди в крышку гроба. – Я носила платье, а значит, само мое существование являлось оскорблением для всех мужчин, и они требовали, чтобы я изменилась. Они считали, что если мне уступают место в поезде, то я должна подчиняться и уступать им во всем остальном. – Сесилия, точно Боудикка, королева‑воительница, направилась к судье, гордая, злая и уверенная в себе. – Нет и еще раз нет! – заявила она. – И ты зря просил меня уступить. Разве ты не можешь любить меня такой, какая я есть?