— Алиби, алиби… — пробормотала Нина потерянно. — Меня уже тошнит от слова «алиби». Вы говорили, убить мог наемник, которому заплатили.

— Нина, убивал разъяренный человек, — доказывал Рыков. — Наемник воспользовался бы пистолетом, это надежно и быстро. А наш убийца был вне себя от бешенства, поэтому не ограничился одним-двумя ударами, а кромсал Валентину. На Леониде ран меньше, меньше их и на Роберте. Значит, Валентина сильно его допекла. Он все сделал сам, сам же и вел расследование, чтобы найти кассеты и сообщника Валентины. Я не узнаю вас. То вы сломя голову бросаетесь в пекло, не посоветовавшись ни с кем, то трусливо поджимаете хвост. Почему такие крайности?

— Если бы без мальчика… — сдавалась Нина. — Я боюсь.

— Не бойтесь, все будет хорошо, — заверил Рыков.

— Можно мне еще подумать?

— Думайте, — надулся он. — Но недолго, у нас времени нет. Если передумаете, как будете объяснять все Глебу и его родителям? Это еще один ваш прокол, дающий убийце право уничтожить вас. Поймите, он воспримет шутку с мальчиком как подкоп под него. Думайте, а я попробую выдрессировать Славку.

Он ушел, а Нина еще посидела на скамейке. Погода ухудшилась, дул ветер, нагнал темные тучи. И на душе стало неспокойно. Двадцать пять раз Нина перемывала одно и то же, двадцать пять раз выходило, что убил Глеб. Только маленький процент говорил: не он. Что же мешает Рыкову поставить в этой истории точку? Наверное, тот маленький процент, который терзает и Нину. Если Глеба упрячут за решетку, а настоящий убийца останется на свободе, он протянет руки к ней, потому что постоянно будет бояться Нины. Она тоже боится его, ужасно боится. И мечтает освободиться от этого страха.

— Делать, видимо, нечего, — удрученно сказала вслух Нина. — Попытаюсь. Но это будет последняя попытка с моей стороны. И пусть попробует Рыков подвести, я его…

Нина решительно поднялась со скамьи, закутала нос в шарф и двинула по направлению к выходу. Несколько раз оглянулась. Кто знает, может, убийца и сейчас следит за ней?

Глеб регулярно заезжал к ней в кафе, обволакивал словесами, завлекал, намекал, мол, не пора ли встретиться в интимной и романтической обстановке. Нина приводила весомые аргументы: на ее территории нельзя из-за бабулек, стены там тонкие, неприлично, а на его территории тем более нельзя. В своем доме он не живет, у родителей встречаться пошло. Он предложил снять гостиничный номер.

— Брезгую спать на гостиничных простынях. — В доказательство Нина сморщила носик и передернула плечами. — Куда ты так торопишься? У нас масса времени впереди.

— Мне показалось, что ты до сих пор любишь меня, — упрекнул он ее.

— А мне кажется, что ты из благодарности реанимируешь наши отношения, — уклонилась от заверений в вечной любви она. Глеб хотел возразить, но Нина не дала ему такой возможности: — Только не надо слов, прошу тебя. Я знаю, что ты скажешь, будешь уверять в обратном. Но я не могу отделаться от мысли, что ты не совсем искренен. Мне нужно время, чтобы я заново привыкла к тебе.

Она намеренно уходила от темы «любовь» и всего, что с этим связано. Искусно лгать Нине удается, когда ложь незапланированная, нечаянная, без злого умысла. В этом случае получается не ложь, а поиск выхода, который часто заводит в тупик, как получилось со Славкой. С Глебом иначе. Хоть и продолжала упорно лгать ему, но это уже постфактум, шлейф от предыдущей лжи, не более. А вот лгать, будто она без ума от него, Нина не в состоянии, потому что за сим должно следовать продолжение — постель. Два года она ни о ком не думала, кроме Глеба, бредила им, мечтала любой ценой его вернуть. Когда же счастье стало близким и возможным, она готова убежать от него далеко-далеко. Дело не в том, что Глеб был на подозрении. Был, потому что Нина два раза проверила его по тесту Рыкова. Он поймал правойрукой пачку сигарет, затем скомканный шарфик, шутливо брошенный в него. Значит, не он убивал, не он напал на нее в доме и отобрал кассеты. Только этот факт уже ничего не менял, просто Глеб стал чужим, Нина катастрофически быстро остывала к нему.

— Да, ты очень изменилась, — сказал он скорбно.

— Не меняются только дураки, у них мозгов нет анализировать и делать выводы, — очень серьезно сказала Нина и тут же переменила тему: — Во сколько заедешь в субботу?

— В четыре часа. А ты привезла сына?

Взгляд Глеба при упоминании о сыне остался холодным. Не верит, что мальчик с фотографий сын Нины и его. Правильно делает. Но у бабушек он ненавязчиво поинтересовался о сыне. К счастью, старушки не подвели, Нина наградила их великолепным обедом, привезенным из ресторанчика.

— Он приедет в пятницу, — сказала она. — Только прошу тебя передать папе и маме, чтобы с их стороны не было никаких намеков на родственные связи. Желательно к Славке относиться как к постороннему, не оказывать знаков внимания. И тебя это тоже касается.

— Не беспокойся, без доказательств они не признают его.

— Глеб, это мое условие. Если замечу движение в сторону Славки, сразу уеду, но травмы ребенку не допущу. Он рос без вашей помощи, поэтому я вправе ставить условия.

— Хорошо, хорошо, — миролюбиво улыбнулся он.

Нина не отказывала ему в одном — в прощальном поцелуе. Да иначе нельзя, такую малость она должна позволять, дабы Глеб не заподозрил с ее стороны капкана. Она мечтала, чтобы скорее наступила и прошла суббота. Возможно, субботний день принесет освобождение.

Долли не докучала расспросами, Нина сама ввела ее в курс дела. Как ни странно, Долька не отговаривала от неосмотрительного шага, только вздохнула:

— Будь осторожна, умоляю тебя.

— Постараюсь. Да мне предстоит не так уж много сделать, не переживай. А ты приедешь с Мишкой и заберешь Славку. Только далеко не уезжайте, ждите меня, я хочу уехать с вами. Узнаю и скажу Рыкову, кто левша, и прибегу к вам.

— Сделаем, как просишь.

Дни пролетели незаметно…

В пятницу Нина принимала устный экзамен у Славки. Одно то, что он вырвется на пару дней из детского дома, что его берут «на дом», привело паренька в восторг, он поклялся все исполнить. «Легенду» с ним учили Рыков и Дима, и вот настал ответственный момент. Нина, Дима и Рыков сидели на стульях в комнате отдыха, или в красном уголке, перед ними стоял Славик и отвечал на вопросы.

— Как зовут твою маму? — спрашивал Дима.

— Нина Александровна.

— Где ты живешь? — перехватил инициативу Рыков и далее сам спрашивал Славу.

— У бабушки Тони и дедушки Юры.

— Где это?

— В Воронеже.

— А сколько тебе лет?

— В августе будет семь.

— Как зовут подругу мамы?

— Долли, а вообще-то тетя Даша.

Нина искоса наблюдала не за мальчиком, выучившим «легенду» на зубок, а за Рыковым. Азарт, с каким он расспрашивал ребенка, самодовольное торжество привело ее в шок. Чем точнее отвечал Славик, тем страшнее становилось ей. Наконец он хлопнул Славку по плечу и похвалил: