Он внимательно посмотрел на нее, что-то в ее поведении его насторожило. Подошел ближе, поднял пальцами за подбородок и всмотрелся в глаза. Зрачки сильно расширены.

– Ты что-то принимала?

Марина кивнула:

– Да. Чтобы не плакать. Я устала плакать.

– Я на секундочку, – он вышел из комнаты и позвонил по телефону: – Я не знаю, какого рода нужна помощь, но хочу, чтобы вы посмотрели ее прямо сейчас.

Когда он вернулся, глаза Марины были закрыты, а голова неестественно свесилась. Он быстро подошел и, взяв ее за руку, нащупал слабую ниточку пульса. Перезвонил, сказав лишь два слова:

– Скорую. Срочно.

Две недели Никита не находил себе места. Оказывается, его целомудренная матушка запивала антидепрессанты алкоголем – и то, и другое в немыслимых дозах. В связи с последними событиями его переезд на Урал бессрочно отложили – это хорошо. Но с мечтами укатить в теплые края с Олеськой пришлось распрощаться так же, как и с поездкой на Олимпиаду, куда свалили все его знакомые, – это плохо. Сейчас матери стало лучше, и отец отправляет ее в швейцарскую клинику. Ник скептически отнесся к этой затее. Неужели этот говнюк на самом деле хочет избавиться от них? Да-а-а, надо что-то решать с перспективой собственного переезда.

Присоединясь к небольшой веренице машин, покидающих Торонто в семь часов, Алина пыталась выбросить из головы негативные мысли. Когда после трех часов переговоров Алине вручили контракт, ее стали грызть сомнения. А что, если эта затея не сработает? Все, что у нее есть, все ее деньги вылетят в трубу. Но, с другой стороны, что-то делать им было нужно. Не без волнения она поставила свою подпись на каждой странице договора. Став собственницей шестидесяти процентов строящегося торгового центра в Торонто, она могла эксплуатировать квадратные метры, а могла продать их как по окончании строительства, так и на любой его стадии. Рентабельность действительно превышала московскую, а сроки строительства были значительно короче столичных.

Позже, заказав обед в гостиничный номер, она разговаривала с Гришей по телефону:

– Поздравляю тебя с нашей первой международной сделкой, твои одиннадцать процентов сыграли решающую роль!

– Поздравляю! И что дальше?

– Один человек предлагает нам кредит, прямо скажу, не дешевый, но у меня есть мысль, как им распорядиться и удешевить. Только не торопись, Гриша, всему свое время, – заинтриговала Алина, кладя в рот кусочек безумно вкусного яблочного пирога от шеф-повара, ведавшего десертами.

– Ну так сколько, за сколько и на сколько?

– Много, дорого, надолго. Комбинация будет в несколько ходов, мы хорошо сэкономим. К моему приезду ты должен решить с участком в Ильинском.

– И когда ты возвращаешься? – Гриша тяжело вздохнул.

– Думаю, что задержусь на пару недель, – туманно ответила она, – но поверь, это стоит того.

– Я с радостью составлю тебе там компанию, – с воодушевлением проговорил партнер.

– Не в этот раз.

– Да, знаю, у меня здесь дел по горло. Кстати, ты слышала про «Дацур»?

– А должна была? – Алина удивленно приподняла бровь.

– Думаю, да, – ухмыльнулся Гриша. – Благодаря Микартечяну их убытки составили нескольких сотен миллионов!

– Гриш! Меня это не удивляет. Ребят сгубила жадность.

– Анжелика Станиславовна замуж не вышла?

– Вроде бы нет. Гриш, ты же следишь за ее успехами? – Алина засмеялась.

– А ты ей сказала, что я ее обожаю?

– А твоя девушка об этом знает?

– Ну ладно, партнер, это у тебя там день, а мне спать пора. Давай, до связи. По Ильинскому напишу.

На самом деле Гриша больше изображал из себя балагура и ловеласа, чем был им. В работе он был мастером своего дела, и Алина получала удовольствие от сотрудничества с ним. Ну, а преимуществом собственной компании было то, что решения она принимала всегда сама. И если она чувствовала, что дело стоящее, ей хватало пяти секунд, чтобы сказать «да», немного требовалось времени и на совещания.

– Я не понимаю, зачем тебе ехать на Урал? Твой отец пытается отделаться от тебя таким способом?

– Нет. Он просто хочет, чтобы я стал самостоятельным.

– Да? А что, в пределах МКАД это сделать невозможно? – Олеся ехидничала, одновременно она доставала из сумки маленький пластиковый пакетик с белым порошком и зеркало.

– Эй! Что ты делаешь?

– А ты не видишь? Может, еще скажешь, что завязал?

Ник не был уверен, что завязал, но то, что недавно произошло с матерью, и те люди, которых он видел в частной клинике, куда положили его мать, заставили его переосмыслить некоторые вещи. Если честно, его это напугало. И он дал себе слово сбросить обороты. Олеся захихикала:

– Мальчик с Урала испугался вида белоснежной дорожки?

Ник грубо схватил ее за руку:

– Забирай порошок и проваливай из моего дома.

– Ой, простите! – саркастическая ухмылка искривила ее рот. – Я и не знала, что имею дело с лошком из провинции, у которого в кармане нолик, помноженный на нолик.

– Олеся, заткнись! – рявкнул Ник.

Но в ее глазах появился опасный блеск:

– Я могу уйти, а могу остаться. Выбирай!

Тон, которым она это сказала, ему совершенно не понравился. И взгляд, как у волчицы! Да что она такое себе позволяет? Стараясь казаться невозмутимым, он предложил:

– Давай завтра сходим куда-нибудь? А сейчас я хочу, чтобы ты ушла, мне нужно побыть одному.

– Да что ты?! Ты хочешь, чтобы я ушла?! – она угрожающе придвинулась к нему и взяла его пальцами за подбородок. – Ты говнюк, которого я ублажала! Я, – она ткнула себя пальцем в грудь, – девушка, которая стоит несколько «ярдов»! И ты хочешь, чтобы я ушла?!

– Олесь! Мне кажется, твой папа стоит несколько «ярдов», – Ник попробовал сбить с нее спесь и перевести все в шутку.

– Да, ты прав, а я официальная наследница, чего нельзя сказать про тебя! Ты, Ники, лох уральский, потому что всем известно, что твой папа разводится с твоей мамой и все его денежки достанутся его молодой жене и ее детям!

Он не понял, как это произошло, но он ее ударил наотмашь по щеке, задев губу, из которой теперь капала кровь. Олеся молча смотрела на него, округлив от испуга глаза. Он первым пришел в себя.

– Черт, Олеся, прости, прости, пожалуйста, я сейчас, – он стал выдвигать ящики, в которых никогда не было никаких медицинских штучек; видимо, вспомнив об этом, он в итоге вытащил белоснежный носок и приложил к ее губе.

Она отпихнула его руку:

– Ты, козел вонючий! Никто и никогда не смел меня даже пальцем тронуть, – закричала она. – Может, ты перепутал меня с девицами, с которыми можно переспать и послать утром?! – из ее маленького аккуратненького ротика полились такие ругательства, что не каждый мужик бы смог произнести.