– Так за что убили? – второй раз спросила Кристина.

– Сказал же: не знаю. Думаю, Валек знает. Он и Эдгар ее душили.

– С вами у Фриды была женщина, кто она?

– Ева.

– Что?!! – в унисон вырвалось у Тимофея и Кристины.

– Ева Жало.

– Как это? – обалдел и Зураб. – Она ваша сообщница?

– Нет, – ответил Семен. – Когда Эдгар заманил ее в машину, а мы подсели, он заставил Еву переодеться – шмотки в багажнике лежали – и взял с собой. Ей приказали говорить с теткой, чтобы открыла дверь.

– Зачем заставили переодеться? – не понял Тимофей.

– Откуда я знаю? Эдгар велел. Тетка открыла, мы вошли, Эдгар и Валек душили, я зажал Еве рот и держал ее.

– У нее в квартире мы нашли серьги Евы, кто их подбросил? – уточняла Кристина.

– Не знаю! – выкрикнул Семен, признание ему давалось нелегко. – Я сам был в ауте, при мне тетку душили, а меня не предупредили, зачем к ней идем. По уму, так надо было бежать оттуда, а я дурак… Эдгар мне сказал держать Еву, я и держал, у меня все перед глазами поплыло. Я миллион раз пожалел, что ввязался в это дело. Эдгар убедил, будто все рассчитано, провала не будет.

– Кто убил Марата и при каких обстоятельствах? – продолжила допрос Кристина.

– Валек. Нечаянно. Темно ведь было. Эдгар приехал часов в двенадцать, как всегда, вошел через двор сына хозяев, забрал Еву.

– Зачем? – полюбопытствовал Зураб.

– Трахал ее периодически по старой дружбе, – усмехнулся Семен.

– А вы? – тут же подхватил Тимофей.

– А нам не разрешал, я, собственно, и не рвался.

– Он принуждал ее или она сама? – на всякий случай уточнила Кристина.

– Оно мне надо, кто с кем и почему? Я мечтал поскорее слинять отсюда и получить свои деньги. Мы все должны были рвануть за границу.

– Ладно, дальше, – приготовилась писать она.

– Ну, он с Евой минут сорок на тахте под крышей провел, потом ее назад отвел, а сам ушел. Да забыл документы, деньги. Валек подхватился и кинулся догонять, прошло-то всего секунд двадцать, Эдгар не мог далеко уйти. Выскочил Валек, побежал догонять и вдруг увидел мужика. Эдгар остановился прикурить, мужик спрятался за куст смородины, Эдгар пошел – мужик за ним. В нашей ситуации это подозрительно, сами посудите: как он очутился у нас и зачем крался за Эдгаром? Надо было этого мужика взять и допросить. Валек знал, что и где лежит, с закрытыми глазами мог найти, но под руку попался железный кол, которым лед мы отбивали во время гололедицы. Подкрался он к мужику и хотел по плечам дать, а попал по голове. Позвал Эдгара, а парень оказался мертвым. Его обыскали, нашли документы, деньги забрали, остальное оставили, а Марата решили отвезти и кинуть на спуске.

– В задний карман джинсов не заглядывали? – спросил Тимофей.

– Нет как будто, – пожал плечами Семен.

Безусловно, не заглядывали, иначе забрали бы фото Эдгара и тогда, возможно, изменили бы сценарий.

– Как фамилия Валька? – спросила Кристина.

– Кнюхач.

– Где он сейчас может быть?

Семен назвал два адреса: родителей, где жил Валек, и адрес деда, описал приметы, ведь фотографии Валька не имелось.

Родители не знали, где их сын, в субботу вечером он пришел домой взбудораженный, ничего не объясняя, быстро собрал вещи и был таков. У деда Валек не объявлялся, значит, сбежал. Как он узнал, что надо рвать когти? Элементарно: вернулся после банка, а во дворе к тому времени уже была милиция, Валек наверняка пользовался вторым ходом. Тимофей и Зураб рванули назад к родителям: дайте фотографию. Те: а что такое, зачем да на каком основании? Пришлось выложить правду: подаем в розыск на вашего сына, он опасный преступник. Мама в слезы, папа хватался за сердце, оба заявили, что у них нет фотографий сына, Валентин не мог совершить преступлений, а вы, господа менты, катитесь к черту вместе со своими обвинениями. Тимофей нашел убедительные аргументы:

– Собственно, фото Валентина мы добудем, потому что теперь знаем, кого искать. Найдем его знакомых и друзей, не может быть, чтобы у них не было его фотографий, к сожалению, на это уйдет много времени. А вы подумайте, как будет жить ваш сын все это время? Кого еще задушит, чтобы забрать, например, кошелек? Жить-то ему на что-то надо? А если вы станете помогать своему сыну, то станете пособниками убийцы. Вам-то зачем это?

Не убедил, не уговорил, родительская любовь часто слепа и глуха. Так и день пролетел, но неугомонная Кристина изъявила желание посетить Еву и Даниила Олеговича, который не сразу повел их в дом, а начал с жалоб на жену:

– Меня беспокоит Ева, не знаю, что с ней делать. Она потеряла интерес к жизни, угрюмая и необщительная, только лежит на диване, боится, что ее посадят, не ест, родителей навещать не хочет.

– Даниил Олегович, это обычная депрессия, – не придала значения его беспокойству Кристина. – У меланхоликов она проходит в тяжелой форме…

– Что вы, Ева никогда не была меланхоликом, напротив, она покорила меня энергией, оптимизмом, лучезарностью.

– Не волнуйтесь, Даниил Олегович, ее состояние объяснимо: многие люди страдают синдромом постфакта, когда опасность миновала. Я же говорила: психологу покажите Еву, только найдите хорошего аналитика, а не шарлатана. Психолог приведет ее в норму.

– Она не хочет слышать о врачах. Скажу честно и только вам: даже рожать не хочет, считает, что после всего кошмара родит неполноценного ребенка.

– Ну, если Ева будет продолжать жить в режиме депрессии, то ее опасения не напрасны.

– У нее тяга к одиночеству, – продолжил жаловаться Даниил Олегович, будто Кристина обязана вылечить жену. – А нельзя ли ее дней на десять отправить в санаторий? Нет-нет, недалеко, у нас же есть санатории, правда, это за пределами города.

– Полагаю, сложностей здесь не будет. Можно мне поговорить с Евой наедине?

– Конечно, конечно, – поднял ладони Даниил Олегович, отступая.

Он предложил Тимофею с Зурабом выпить и закусить прямо во дворе, а она вошла в дом. Да, Ева выглядела запущенной, неухоженной, распустехой. Казалось, она за все эти дни ни разу не расчесалась. Увидев Кристину, Ева из положения лежа лениво спустила ноги на пол, села и закуталась в плед.

– Здравствуй, Ева, – приветливо сказала Кристина, мало того, она излучала доброжелательность. Хотя не в ее правилах становиться на дружескую ногу с потерпевшими, но случай исключительный, хотелось помочь бедной девочке.

– Добрый вечер, – уныло отозвалась та.

– Голубушка, что ж ты делаешь? – присаживаясь в кресло, пожурила ее Кристина. – Уныние – это большой грех. Пожалей мужа, он сам не свой, а ведь ему пришлось туго. Представь, что чувствовал Даниил Олегович, когда тебя и Лелю похитители обещали убить?