– Хорошо.

– Что – хорошо?

– Я постараюсь не огорчать Нила.

– Вот и молодец, – улыбнулась Кристина. – Ева, ты в состоянии говорить со мной на ту же тему?

– А что еще? – вскинула на нее безжизненные глазки Ева.

– Я специально попросила твоего мужа не присутствовать при нашем разговоре, думаю, ему не все следует знать, правильно?

– Правильно, – напряглась Ева. – А что ему не следует знать?

– Например, как Эдгар склонял тебя к интимным отношениям. – Ева опустила плечи и голову, кажется, собиралась разреветься. – Ну-ну, не стоит слезы лить по этому поводу.

– Кто вам сказал?

– Во-первых, Леля, я вытянула из нее. Во-вторых, твой тюремщик Семен, которого ты ранила.

– Если бы вы знали, как мне тошно от всего… – Слава богу, она не ревела. Кристина соплей не переносит, утешать не умеет. – Никогда не думала, что человека, которого когда-то любила, возненавижу. Но что было делать? Он назло мне хотел забрать Лельку, а потом… потом издевался надо мной, требовал, чтобы я призналась, как мне с ним хорошо… И я лгала. Если Нил узнает…

– Он не узнает, – заверила Кристина. – А почему ты не сказала, что тебя брали к Фриде Арнольдовне?

– И это вы знаете?! – Плаксивое выражение на лице Евы сменилось на ужас. – Что мне за это будет? Я же получаюсь сообщница…

– Свидетельница, – поправила ее Кристина. – Ты же не убивала. Прекрати всего бояться, Ева, иначе твои страхи перерастут в манию, тогда тобой займутся психиатры. Поверь, психбольница еще никого не делала здоровым.

– Правда, свидетельница? – залепетала дрожащим от радости голосом Ева. – Я думала, меня и за Эдгара, и за второго, а тут еще Фрида… Значит, нет?

– Нет! – повысила голос Кристина. – Как это происходило?

– Думаете, я помню? Меня попросили… Эдгар приказал, чтобы я сказала Фриде, будто по срочному делу к ней приехала. А потом… когда они повалили ее на пол, у меня закружилась голова. Кто-то держал меня, но я плохо помню… После всего мы выбежали, меня затолкали в машину и отвезли в подвал. Я чуть с ума не сошла там. А через некоторое время туда втолкнули Лелю. Честно говоря, я обрадовалась, что не одна там. Знаю, это нехорошо… но… Присутствие Лельки помогло взять себя в руки.

– Кто сейчас мешает сделать то же самое?

Кристина засиделась, посему поднялась и подошла к стене с фотографиями. М-да, счастливая жизнь текла в этом доме до похищения.

– Не знаю… – Ева снова вернулась к своему прежнему состоянию упадка. – Все как-то не так теперь.

– Глупости. От тебя зависит, будет так, как было, или нет. Думай о ребенке. Да! Ева, скажи, что ты взяла у Эдгара после выстрела?

– Что взяла?

– Ты обыскала его, Леля говорила, будто взяла телефон…

– Ах, да! Телефон. Я совсем забыла.

– Принеси мне его.

Ева подхватилась и побежала наверх, Кристина продолжила рассматривать фотографии. Пару минут спустя Ева протянула ей телефон:

– Вот.

– Я заберу его.

– Берите.

– Скажи, больше ты ничего не скрываешь?

– В каком смысле?

– В прямом. Если тебе еще что-то известно, то, будь добра, расскажи сейчас. – Она заметила, что Ева смутилась, а это точный знак: есть информация, которую она не хочет говорить. – Ева.

– Да? – встрепенулась та. Нет, не научилась скрывать.

– Почему ты смутилась?

– Разве?

– Выкладывай все, что тебе известно или наводит на подозрительные мысли.

– Не могу… не хочу ошибиться.

– Ева! – строго повторила ее имя Кристина. – Я разберусь, где ошибка, а где истина. Говори.

– Мужу позвонил Роман… От Нила я узнала, это было вчера, что ему не хватало до требуемой суммы восьми миллионов рублей. Он обратился к Роману, тот поставил условия: даст деньги, если отец продаст основное предприятие ему.

– Даниил Олегович продал?

– Да. Сегодня завершили сделку, а деньги Нил получил раньше. Понимаете, Нил теперь фактически не у дел, переживает. Но не это главное. Роман мне когда-то сказал, будто ему приснился вещий сон, что отец разорился. Получается, сон в руку, на деле он разорил Нила. Или я не права?

Кристина перевела взгляд на фотографию, где Даниил Олегович и Ева в снегу, улыбнулась:

– Замечательный снимок. Я росла в Пензе, там часто снегопады, безумно скучаю по лыжам и санкам. – Однако она угадала, что Ева не все выложила. – Еще какие у тебя сомнения или подозрения?

– Только умоляю, Нилу ни слова, ведь я могла неправильно понять…

– Ева, я ничего никому не говорю, пока не проверю.

– Однажды, когда Эдгар забрал меня наверх… в общем, его позвал один из сообщников… Валек его зовут. Отвратительное имя, да? Подробно, о чем они говорили, я не слышала, но имя… Валек два раза произнес имя: Роман. После этого они сразу переходили на шепот, как я ни напрягала слух, ничего не расслышала. Может, они имели в виду, что Роман ищет сестру и меня, а? Не мог же он… быть с ними? Или мог? Нет-нет… просто я стала мнительной… А как вы думаете?

– Посмотрим, – уклончиво ответила Кристина, вскоре попрощалась и вышла во двор, где мужчины неплохо проводили время.

27

Поздно. Во дворе тишина, ни детей, ни жильцов, которые обычно теплыми вечерами выходят поговорить о том о сем. Дверцы машины распахнули, мальчики курили, Кристина сидела боком, положив голову на спинку кресла. Думу думали, думали долго, ибо было над чем пораскинуть мозгами.

– Чего сидим, как на похоронах? – нарушил идеальную тишину Зураб. – Эта версия у нас бродила с самого начала.

– Давай, давай, подогревай мадаму, она прямо сейчас помчится задерживать Романа.

– А ты против? – пошел в конфликт Зураб.

– Я всегда против скоропалительных решений, выводов и действий. Имя Романа преступники на самом деле могли упомянуть в связи с его неосторожными поисками сестры.

– А почему Эдгар и Валек после его имени переходили на шепот? – спорил Зураб. – И мотив у него есть. Кристина, ты почему молчишь?

– Думаю, – вздохнула она. – Существенных улик нет, только слова Евы.

– Считаешь, этого мало? – обалдел Зураб.

– Недостаточно, чтобы предъявить ему обвинение.

Тимофей зааплодировал:

– Браво! Ты поддаешься перевоспитанию, в чем вижу свою заслугу, я благотворно на тебя влияю.

– Тимка, сейчас как стукну, – шутливо пригрозила она, выпрямилась. – Давайте, мальчики, поиграем в игру? Я выдвигаю косвенные улики, Тимофей находит контрдоводы.