— Никто не знает. По самому БТРу саданули не то из гранатомета, не то из «безоткатки», и сразу топливо сдетонировало. Погибших солдат, которые оказались в «бронике», нашли, а его нет. Тут несколько вариантов имеется. Либо его «духи» с собой увели. Либо вертолетчики подобрали и прямиком в Союз вывезли. Скорее всего, в Кушку. Второе более вероятно, потому что вряд ли «духи», вырываясь из окружения, стали бы с пленным возиться… Хотя, может, утопили. Или в «зеленке» бросили… Короче говоря, куда он подевался — толком неизвестно.

Хорошо, что он этого не знал. Потому что если бы знал, трудно предсказать, что он со мной сделал бы, даже несмотря на кашель и ранения. Хотя бы потому, что я не стал бы сопротивляться.

— Может, у него была какая-то личная причина с «передка» сорваться, — попытался я робко вступиться сам за себя.

— Не может быть такой причины, чтобы подчиненных бросить и солдат под смерть подставить! — резко оборвал меня Сергей и снова закашлялся.

По большому счету, он прав. Да и не по большому счету, а просто по-человечески. И я бы никогда так безрассудно не поступил, если бы не слова Вологодского о том, что Любаша при смерти и хочет меня видеть.

— Но он мог не знать, что там банда прорвалась, — попытался я еще раз оправдаться.

— Мог и не знать, — признал сосед. — Говорят, он только перед этим из боя вышел… Может, контужен был, может, «крыша» поехала… Но в любом случае, брать машину и солдат и без разрешения срываться он не имел права. Его командир потом рассказывал, что пытался его удержать, да только тот его не послушался…

Что?.. Мой командир пытался меня удержать?.. Так ведь это сам Вологодский разрешил мне воспользоваться его личным БТРом! И, выходит, он же показал потом при разбирательстве, что пытался меня удержать… Наверное, он просто таким образом оправдывался, чтобы у него не было неприятностей из-за меня.

— А где сейчас этот командир? — я постарался задать вопрос максимально равнодушнее.

— Какой командир? — не понял Сергей.

— Ну, этот, который пытался отговорить придурка…

— Заменился уже, — рассказывал сосед по палате. — Поехал к себе на родину вроде бы.

А куда же ему еще деваться? Старый как мир, российский (а в недавние времена и советский) анекдот звучит так: «Все звери равны. Лев равнее всех». Чтобы не тратиться на жилье, офицера нередко предпочитают посылать служить в места, где у него имеется квартира. Так что место службы Вологодского вычислить было совсем нетрудно.

…С этого разговора мне стали немилы прогулки по городу, в результате которых я узнавал что-то для себя новое. Даже визиты в магазинчик, который на местном жаргоне именовался «У бабы Насти» не приносил облегчения. Вообще-то тут нынче работал Бяшим — о нем отдельная история. А некогда, по местной легенде, в магазинчике работала некая татарка по имени баба Настя. Она была добрая и доверчивая, офицерам верила на слово и отпускала питье в долг, а потому и имя ее увековечено в названии магазинчика.

Торговавший в мои времена Бяшим сразу спрашивал:

— Тебе вино холодное или нет?

Холодный «ризлинг» стоил на пятьдесят копеек дороже, но зато был из морозилки.

…Короче говоря, проклятия Сергее меня задевали. Хотя бы потому, что он выражал мнение офицеров дивизии. Я мог бы доказать и переубедить его лично. Но мнение всех оставалось бы прежним. И я решил поехать к Вологодскому и объясниться с ним. Ведь по большому счету именно он подставил меня под «духов». Он ЗНАЛ, что банда прорывается именно в том направлении, на которое он меня послал. И я решил, отправляясь в реабилитационный отпуск, заехать к нему.

Лучше бы не ездил.

Потому что дверь на мой звонок открыла… Дверь открыла Любаша. На ее лице последовательно и стремительно сменилась целая гамма чувств. Дежурная улыбка быстро вытеснилась растерянностью, потом удивление…

— Костя, ты?..

И я тоже не мог предполагать увидеть здесь именно ее. Она же умирала…

— А как твоя рана? — вместо приветствия спросил я, еще надеясь на что-то.

Однако чуда не произошло.

— Какая рана? — с недоумением спросила она. — Это же ты был ранен…

Словно завеса упала с моих глаз. Я вдруг в полной мере понял и оценил все коварство экспромта Владислава. Он понимал, что имя Любаши заставит меня бросить все и устремиться к ней. Он знал, что банда прорывается именно в направлении разрушенного моста. И он, услышав мою угрозу доложить о том, что я его предупреждал о безрассудстве плана, направил меня туда, чтобы разом избавиться от всех проблем.

Самым трагичным в тот момент стало то, что Владислав оказался дома. Не будь его, я бы перегорел, перекипел, пережил тот первый момент своего прозрения, возможно, все было бы иначе. Но тогда я отстранил Любашу и шагнул в квартиру. Из комнаты выглянул Владислав. И я больше не помнил себя…

Так я и «залетел» по сто второй. Адвокат с банальной фамилией Семенов высосал у меня все немалые по тем временам деньги, которые у меня оставались после Афганистана и после этого бездарно провалил мою защиту. Десять лет! Могли бы и пятнадцать, — разъяснили мне впоследствии сокамерники. И я до сих пор не знаю, правильно ли я поступил, отомстив таким образом за себя и за тех двух парней, имен которых я так и не узнал.

7

— И куда же ты теперь?

Александр Шустиков глядел на меня с нескрываемым сочувствием. Если бы я сам знал…

— Некуда мне деваться?.. — признался ему откровенно. — Как говорится, ни кола, ни двора… Хотелось бы просто исчезнуть куда-нибудь и начать новую жизнь. Да вот только это невозможно…

Тут-то и произнес Шустиков слова, который повернули мои стопы на юго-запад.

— Я думаю, что могу тебе в этом деле помочь, Константин Васильевич.

Покажите мне человека, который, услышав такие слова, не поддастся на соблазн! Покажете? Если да, то я вам просто не поверю!

— Чем же?

Несмотря на то, что мы с ним сидели вдвоем в его квартире, он понизил голос, продолжил говорить едва ли не шепотом.

— Я могу сделать так, что вы поедете в Сербию.

На кой хрен? — хотел спросить я. Что я там забыл? И что я знаю о Сербии и о Югославии в целом, чтобы туда ехать?

Хотел спросить. Но не спросил. Потому что в душе у каждого человека сидит вера в то, что кто-то сможет помочь решить его личные проблемы.

Поэтому я спросил иное:

— И зачем?

Тут Саша вдруг зачастил и почему-то вдруг перешел на «вы»:

— Посудите сами! Вы уволенный из армии человек, боевой опыт есть, воевать умеете. За то время, пока вы пробудете в Сербии, тут, глядишь, все уляжется, о вас все забудут. Деньжат заработаете… Дело ваше, конечно, решать вам… Но я советую.

Мой старый принцип: никогда никому ничего не советовать. Мое убеждение: в принципиальных вопросах каждый человек должен решение принимать только самостоятельно. И в то же время по себе знаю: если кто-то что-то мне от души советует, я легко поддаюсь под убеждение. Парадокс, конечно, абсурд — но так оно и есть. Наверное, на таком же абсурде построена вся реклама. Поддашься на чужой совет — потом этого советчика сам же будешь проклинать за собственные слабости и за то, что сам же поддался, попытался решить собственные проблемы чужим умом. Нет, только самостоятельно!