Выстрел только одного вида – картечь, упакованная в полуготовые выстрелы. Сами выстрелы размещаются в промасленные камеры зарядных ящиков, которые ставят на передок упряжки и на зарядную двуколку. В ящиках же выстрелы хранятся на складах до установки на передок и двуколку.

Полная упряжка походного положения тянется одной обычной лошадью. Плюс еще одна лошадь везет двуколку с запасными боеприпасами.

Полевое орудие «Единорог»

Аналог ¼-пудового горного «Единорога» образца 1838 года.

Калибр 120-мм. Длина ствола 6 калибров (720 мм) без торели и винграда. Ствол бронзовый. Лафет «единорог» унифицирован с «саламандрами». Ствол несет тот же комплект обозначений, только вместо геральдической саламандры – единорог. Масса ствола пушки 142 кг, масса установки в боевом положении 200 кг, масса установки в походном положении с передком – 342 кг. Ствол так же, как и у «саламандр», по форме близок к пушкам Родмана, изготавливаясь по той же технологии.

Ассортимент выстрелов включает в себя картечь и гранату. Все выстрелы упакованы в полуготовые заряды с размещением их в промасленные камеры зарядных ящиков, которые ставят на передок упряжки и на зарядную двуколку. В ящиках же выстрелы хранятся на складах до установки на передок и двуколку.

Полная упряжка походного положения тянется парой обычных лошадей. Плюс еще одна лошадь везет двуколку с запасными боеприпасами.

Многоствольное орудие «Орган»

Рядная артиллерийская установка для произведения последовательного залпа.

Состоит из 10 установленных в одной плоскости мортирных стволов, отлитых из бронзы. Каждый из них имеет калибр 50 мм и длину ствола 6 калибров (300 мм).

В качестве выстрела используется полуготовые заряды картечи. Надежно бьет картечью на 100–120 метров. При определенной сноровке «орган» можно перезарядить за полторы-две минуты.

Монтировался на передвижную платформу – тачанку, с которой мог давать картечную осыпь позиций противника. При необходимости стрелять можно было даже на ходу. Выбор такой артиллерийской установки диктовался тем, что даже у «саламандры» была слишком сильная отдача для деревянных повозок.

Стандартный фургон

Дабы максимально облегчить вопрос с транспортом и логистикой в своей армии, Дмитрий внедрил такое чудное для XIV века (да и последующих веков до XX включительно), как единый образец стандартного фургона.

Деревянная рама собиралась с использованием болтов и металлических уголков для повышения прочности соединения и общей жесткости. Деревянные колеса единого образца с точеными спицами обладали металлическим ободом и ступицами. Узел для упряжки был двух типов: для двух лошадей и одной; причем был сменным с железными креплениями. Кроме того, все фургоны оснащались с двух торцов рамы прицепными крюками для стягивания их в заграждение и буксировки (например, при вытаскивании их легкой лебедкой или живой тягой, если они где-то застряли).

С передней части фургона располагалось небольшая двухместная лавка для возничего и напарника, с ящиком для принадлежностей под ней. А вот основная часть рабочего пространства фургона была довольно вариативна по наполнению, представляясь в нескольких вариантах:

1. Крытый грузовой фургон (с тентом, пропитанным вулканизированной гуттаперчей);

2. Открытый грузовой фургон (откидные борта на железных задвижках);

3. Бочка (две бочки для воды с железными кольцами, расположенные вертикально);

4. Походная кухня;

5. Походный медицинский пункт;

6. Походная госпитальная палатка (на 4 койки);

7. Маршевая повозка (для 8 бойцов постоянной готовности);

8. Походная шорная мастерская;

9. Походная кузница;

10. Походная портняжная мастерская;

11. Пожарная повозка;

12. Тачанка…

И так далее. На базе этой платформы Дмитрий планировал размещать различное передвижное оборудование, например, большую лебедку для понтонных команд.

К началу 1371 года Дмитрий развернул следующую промышленность.

Отличительной особенностью разворачиваемого Дмитрием промышленного комплекса было то, что он старался использовать механизацию везде, где только можно. Привод осуществлялся от волов и лошадей в основном. Кое-где от водяных колес, но Дмитрий их не приветствовал из-за сезонности режимов работы. А также баббитовые подшипники скольжений и смазку, которые, за счет снижения потерь на трение в 1,5–3 раза повышали агрегатную мощность.

Металлургический комплекс

Основой всего стал металлургический комплекс, основные производства которого размещались в Москве или возле нее. Совершенно избыточный, конечно, получился, комплекс. Но Дмитрий решил, что много железа не бывает, и взялся за него с полным рвением.

Совокупно к 1371 году в металлургическом производстве, так или иначе, было задействовано 4 тысячи человек, не только в Москве, но и в остальных городах, а также на «полевых работах» (добыча торфа, транспортировка шлаков и торфа и так далее).

Домна с нагнетанием горячего воздуха перерабатывала шлаки многих веков кузнечной металлообработки (они содержали массу железа), выдавая в сутки около 100 тонн чугуна (36,5 тысячи тонн чугуна в год). Часть чугуна разливалась по формам (ядра, колосники и прочее), часть шла на переделку в железо. Домны, на самом деле, было две. Одна работала – вторая на ремонте, потому что нормальных огнеупорных материалов у Дмитрия не было, из-за чего ее ресурс был довольно маленький.

Шесть маленьких конверторов, продуваемых горячим воздухом, выжигали углерод и прочие примеси, доводя чугун до хорошего, качественного железа. Сталь Дмитрий делать конверторным способом не стал из-за невозможности добиться стабильности ее качества и накопления азота с кислородом – не самых лучших «легирующих элементов».

Для достижения стабильности результата Дмитрий построил рядом с домной довольно внушительную печь, в которой воздух, нагнетаемый в домну бронзовыми поршневыми насосами, сильно нагревался. Это позволило существенно повысить выход чугуна из сырья и поднять температуру выходящего чугуна (почти на двести с гаком градусов, по сравнению с холодным дутьем), что, в свою очередь, повысило его текучесть и качество процедуры переделки. Кроме того, в конвертор нагнетался горячий воздух по той же схеме, что дополнительно поднимало температуру на сотню градусов в ванне. Ну и в завершение шло частичное прогревание загружаемой в конвертор отожженной извести. Все вместе это позволило повысить температуру в ванне в процессе передела и, как следствие, добиться более качественного выгорания различных примесей. Одна беда – контролировать как-то процесс он не мог. Поэтому делал ставку на максимальное выжигание углерода, что давало на выходе железо либо настолько низкоуглеродистую сталь, что отличить ее в тех условиях от железа было невозможно.