Последние слова особенно отчетливо прозвучали в шуме дождя; Дуану показалось, что вместе с ними ударила в висок резкая золотистая молния. Это уже не был просто ливень, это Богиня Джервэ выезжала на Дикую Охоту, взяв своих ловчих птиц, барсов и ружья. Дуан ответил — голос будто принадлежал кому-то другому:

— Это ложь.

Глаза Дарины расширились сначала от испуга, потом от гнева. Одно движение — и пальцы впились королю Альра’Иллы в горло.

— Не думаешь ли ты, что я мчалась сюда вперед команды, поменяв четыре корабля, чтобы шутить с тобой? Варац… не просто так наше верховное божество, Дуан. Для нашего народа, в отличие от белого, нет ничего зазорного в том, чтобы отнять жизнь у кого-то из перворожденных.

Ее лицо было очень близко. Только теперь Дуан заметил, что щеки все еще мокрые, но уже не от дождя. Мягким, но сильным движением он отцепил черные пальцы от своей шеи и вкрадчиво спросил:

— Есть у тебя и у того следопыта доказательства, кроме придворных сплетен?

Он отдал бы все, чтобы услышать «нет», но Дарина с усилием выдохнула:

— Его дом — уже доказательство. Я была там. Там есть комната, в которой почти ничего, кроме склянок, реторт, связок трав и…

— Откуда ты знаешь, что для него это не в прошлом или не досужее занятие? Разве не бывает бывших отравителей, как бывают бывшие пираты?

Дуан старался говорить ровно. Только гулкое биение в груди отдавалось давними словами.

«— Есть у вас личный паж по ядам?

— Вам не стоит тревожиться, маар, я о себе позабочусь…»

И эта странная, такая редкая и такая уверенная улыбка. Король Альра’Иллы стиснул зубы.

— Не мели чушь. Скажи мне! — Черный Боцман порывисто схватила его за воротник и даже встряхнула. — Ты сегодня ужинал не с ним? Ты хорошо себя чувствуешь? Ты…

— Он умирает, Дарина, — тихо прервал ее Дуан. — Он очень болен.

Желтые глаза нуц снова расширились. Дуан отчетливо видел всю отражавшуюся на лице внутреннюю борьбу и молчал, ожидая, пока борьба закончится. Наконец это произошло. Руки, только что цеплявшиеся за одеяние, опустились. Дарина глухо, бесцветно и жалко прошептала:

— Что ж… слава Светлым. Мне не придется ничего с ним делать.

Дождь усилился. Богиня Джервэ уже охотилась в округе со своими птицами и хищниками, потому что в небе теперь то и дело грохотали выстрелы; то там, то здесь вспыхивали молнии. Дуан покачал головой и заговорил — неторопливо и жестко:

— Нет, придется. Иди в госпитальное крыло. И сделай все, чтобы спасти Кеварро жизнь.

Дарина обожгла его новым резким взглядом.

— Я ослышалась?

Он покачал головой.

— Это приказ капитана.

— Дуан, почему?

Он видел перед собой ее черное лицо, а внутренним взором видел другое, такое же черное, заостренное и искаженное. Слова короля Тилмы сочились в голову одно за другим.

«Хотя бы.

Одно.

Зеркало».

Другие, произнесенные так же тихо, только хрипло и слабо, вторили им.

«…Так поступают ради друзей».

— Я обязан ему жизнью. — Дуан, продолжая смотреть на Дарину, слабо улыбнулся. — И виноват в том, что с ним произошло. Я должен помочь.

— Должен или хочешь?

Она крепко сжала кулаки; по подбородку из прокушенной губы текла тонкая струйка черной крови. Дуан знал, что ему не нужно думать над заданным вопросом. Понизив голос, он спросил:

— А чего хочешь ты, мое сокровище? Зачем, вместо того чтобы сразу пойти и убить его, ты явилась ко мне с вестями, мой Черный Боцман? За пощадой. Не так ли?

Дарина охнула, закрыла лицо руками. Плечи пару раз дрогнули, но не затряслись.

— Почему?.. — медленно, почти задыхаясь, произнесла нуц, когда капитан «Ласарры» прижал ее к себе, поцеловал и тут же выпустил, отходя назад. — Почему?!

Дуан нашел минимум три смысла в этом нераскрытом вопросе, но ответил, сделав вид, будто понял только один, самый поверхностный:

— Я хочу поймать его на предательстве сам и убить. Или убедиться, что ты ошибаешься. Я ведь не король, который казнит по доносам, Дарина. Я пират. А теперь иди. Я не один, мне нужно возвращаться. И, ради всех богов, — на прощание он сжал ее пальцы, — прямо сейчас ничем не выдавай себя, верь, что ты спасаешь друга. Допрашивать врага мы будем позже.

Дарина метнулась к окну, не ответив ни слова. На улице грохот Дикой Охоты сменился прежним, ровным гулом дождя.

* * *

Король Вударэс сидел, лениво откинувшись назад, и смотрел на огонь. Дуан с усилием дошел до своего кресла и опустился в него, ощущая нарастающую тошноту.

— Прости, что так надолго тебя оставил, — наконец сдавленно произнес он.

Тилманец плавно повел головой, будто только сейчас заметил, что снова не один, впрочем, это было вполне вероятным.

— Ты отсутствовал мало.

«За это „мало“ я в который раз умер». Но Дуан не произнес этого вслух, а только спросил:

— Может, хочешь пойти спать? Я помню, как ты дорожишь своим сном.

— Своим лицом, хотел ты сказать. — Пальцы Вударэса почти любовно коснулись его собственной гладкой щеки. — Нет, пожалуй, я еще немного побуду с тобой, едва ли мы скоро снова увидимся. Если, конечно, — тон неуловимо поменялся, — ты не желаешь побыть один. Что-то подсказывает мне, что ты вряд ли сомкнешь глаза в ближайшее время.

По полу тихо простучал Плинг и, подойдя, лег рядом с ногой Дуана. Положил морду на носок башмака, призывно засопел. Но брать поросенка на руки не хотелось, казалось, будто это заразит его настроением хозяина, отнюдь не лучшим.

— Ты прав, — сухо отозвался Дуан. — Не усну.

Тилманец, разглядывавший животное с неприкрытой брезгливостью, промолчал. Вообще ничего не спросил, только, перегнувшись через подлокотник кресла, кинул в очаг пару щепок от разрубленного полена. И даже его общество, напоминавшее порой неразумные игры с ядовитой змеей, было сейчас для Дуана лучше, чем уединение в ожидании Дарины. Уединение с вопросами, ответы на которые не искались. С непрошенными, глупыми вопросами.

Красный фонарь все еще горел над балконом. Призывно, захлебываясь в водяной дымке, но горел, стекло не пропускало сырость. Король Альра’Иллы знал это точно, это заставляло держать себя в руках. Сейчас, снова почувствовав себя запутавшимся и загнанным в угол, он отдал бы многое, чтобы хоть кто-то…

— На море шторм, — вдруг задумчиво произнес Вударэс. — Но мне кажется, ты и ему был бы рад больше, чем простому ливню тут.

Дуан кивнул. Вударэс подпер кулаком подбородок и вдруг, будто озаренный какой-то крайне занятной мыслью, прищурился.