— Он что-то сделал с моим даром, — понизив голос, сообщила она. — Украл его или... не знаю...

Далтон моргнул, мгновенно оценив серьезность сообщения.

— Ты хочешь сказать, что, по твоему мнению, этот человек владеет магией? Что он наложил заклятие или что-то такое?

— Не знаю! — рявкнула Франка. — Но что-то он сотворил.

— Откуда ты знаешь?

— На пиру я пыталась, как обычно, слушать разговоры. Говорю тебе, Далтон, не знай я, что у меня есть дар, можно было бы подумать, что у меня его вовсе никогда не было. Ничего. Ничегошеньки я ни у кого не вытянула. Вообще.

Далтон сделался не менее мрачен, чем она.

— Ты хочешь сказать, что твой дар не помог тебе услышать вообще ничего?

— Ты что, оглох? Я тебе об этом и твержу!

Далтон побарабанил пальцами по столу. Повернулся, уставился в окно. Поднялся, открыл раму и впустил в комнату легкий ветерок. Потом жестом попросил Франку подойти.

Он указал на двоих мужчин, беседующих под деревом на лужайке.

— Вон те двое. Расскажи, о чем они говорят.

Франка облокотилась о подоконник и чуть высунулась, глядя на мужчин. Осветившее ее лицо солнце открыло, насколько время неласково обошлось с той, которую Далтон всегда считал самой красивой, если не самой таинственной из всех известных ему женщин. Но даже сейчас, несмотря на неотвратимое воздействие времени, ее красота поражала.

Далтон следил, как мужчины жестикулируют, но не слышал ни слова. Франка же благодаря своему дару должна была услышать их без труда.

Лицо Франки застыло. Она вся замерла и казалась восковой фигурой — из тех, что показывают на передвижной выставке, приезжающей в Ферфилд два раза в год.

Далтон даже не мог понять, дышит ли она.

Наконец она раздраженно вздохнула.

— Не слышу ни слова. Они слишком далеко, чтобы можно было прочесть по губам, так что от этого умения мне толку тоже никакого, но, главное, я не слышу ничегошеньки, а должна.

Далтон поглядел вниз, вдоль здания, тремя этажами ниже.

— А эти двое?

Франка выглянула. Далтон сам их почти что слышал. Смех, какой-то возглас.

Франка снова застыла.

На сей раз ее вздох просто полыхал яростью.

— Ничего, а я их почти слышу без всякого волшебства.

Далтон закрыл окно.

По лицу Франки пробежало гневное выражение, и Далтон увидел то, чего никогда у нее не замечал: страх.

— Далтон, ты должен избавиться от этого типа. Должно быть, он чародей. У меня от него мороз по коже.

— С чего ты взяла, что это он?

Она дважды моргнула.

— Ну... А что это еще может быть? Он заявляет, что способен уничтожить магию. Он здесь всего несколько дней, а у меня эта беда началась всего несколько дней назад.

— У тебя сложности и в других вещах? С другими проявлениями дара?

Франка отвернулась, ломая руки.

— Несколько дней назад я состряпала небольшое заклинание для женщины, что пришла ко мне. Маленькое заклинание, которое должно было восстановить ей месячные, но при этом не позволить забеременеть. Сегодня утром она вернулась и сказала, что не сработало.

— Ну, наверное, это сложное заклинание. И для него требуется много всякого разного. Полагаю, что такие вещи не всегда получаются.

— Прежде получалось всегда, — покачала она головой.

— Может, ты заболела? Не чувствуешь себя как-то иначе последнее время?

— Я чувствую себя абсолютно как обычно! И ощущение такое, будто моя сила так же сильна, как всегда. Должна быть — так ведь нет! Прочие чары тоже не действуют. Видишь ли, я все тщательно проверила.

Далтон встревоженно наклонился ближе:

— Франка, я мало что в этом понимаю, но, возможно, что-то зависит от уверенности в себе? Может, тебе достаточно лишь поверить, что ты это можешь, чтобы все снова получилось?

Она сердито оглянулась.

— Откуда у тебя такое идиотское представление о волшебном даре?

— Понятия не имею, — пожал плечами Далтон. — Признаю, я ничего не понимаю в магии, но мне не верится, что Стейн обладает волшебным даром или имеет при себе что-то магическое. Он не того сорта человек. К тому же сегодня его вообще здесь нет. Так что он никак не мог помешать тебе услышать тех людей внизу. Он поехал изучать окрестности. И уже довольно давно.

Франка медленно повернулась к нему, выглядя одновременно устрашающе и испуганно. От этого зрелища его почему-то продрал мороз по коже.

— Тогда, боюсь, я просто утратила свое могущество, — прошептала она. — Я беспомощна.

— Франка, я уверен...

Она облизнула враз пересохшие губы.

— Серии Раяк ведь в казематах, да? Меня совершенно не прельщает, чтобы он и его психованные последователи...

— Я уже тебе говорил, что он на цепи. Я даже не уверен, что он вообще еще жив. Сомневаюсь, откровенно говоря, после столь долгого времени. Но, как бы то ни было, тебе не стоит беспокоиться из-за Серина Раяка.

Франка кивнула, уставясь в пространство.

— Франка, — тронул Далтон ее руку, — я уверен, что твоя сила вернется. Попытайся не слишком переживать по этому поводу.

— Далтон, я в ужасе! — На ее глаза навернулись слезы. Он осторожно обнял плачущую женщину, желая утешить.

В конце концов, Франка не только владеющая волшебным даром женщина, но и друг.

На ум пришли слова древней баллады, исполненной на пиру.

Исчадия смерти, исчадия тлена и праха. Пришли в этот мир, чтобы здешнюю магию красть

Роберта вздернула подбородок повыше и вытянула шею, чтобы осторожно посмотреть поверх скалы на простиравшиеся далеко внизу плодородные поля ее любимой долины Нариф. Темно-коричневые свежевспаханные поля перемежались со свежей зеленью новых всходов и более темными зелеными пастбищами, где пасся на свежей травке скот, кажущийся отсюда кучкой медлительных крошечных муравьев. И через все это протекал Даммар, сверкая и переливаясь на утреннем солнце, в обрамлении растущих вдоль берегов высоких темно-зеленых деревьев, выстроившихся, как почетный караул, вдоль величавой реки.

Каждый раз, когда Роберта забиралась в леса возле Скалы Гнезд, она непременно любовалась сверху прекрасной долиной. А потом всякий раз опускала глаза на лежащий у ног темный лес, шелестящую листву и заросшие мхом ветви, туда, где земля была твердой и надежной.

Поправив котомку, Роберта двинулась дальше. Пробираясь среди кустов ежевики и боярышника, осторожно ступая между переплетенными корнями и поваленными деревьями, перебираясь по камушкам через ручейки и уклоняясь от цепких лап елей, она шарила по земле палкой, отодвигая упавшие ветки и вороша прошлогоднюю листву, всю дорогу продолжая поиск.