– Остался в ране, надо полагать, – изрек Матвей. – Там его и обнаружили оперативники. Вам светит срок, госпожа Глебова.

Астра сердито дернула его за рукав. Угомонись, мол. Женщина и без того вот-вот в обморок упадет.

– Вы были в перчатках? – спросила она.

В глазах Магды мелькнуло недоумение. Перчатки? Она посмотрела на свои ладони. У нее были тонкие изящные кисти с длинными пальцами. Сейчас они дрожали.

– Да. Это часть моего траура. Все черное – с ног до головы, и на руках – черные перчатки. Господи! Неужели я убила человека?.. Как я могу осуждать Алекса? Он ведь не отвернулся от меня. Я люблю его…

– Еще один вопрос. Почему вы взяли для экзаменационной работы пейзаж с мостиком через овраг?

Магда удивленно подняла брови, вздохнула:

– Вам Коля рассказал? Впрочем, не все ли равно? Тогда, после смерти родителей, мне не пришло в голову ничего другого. Я не могла думать ни о чем, кроме своей утраты… Мама гуляла со мной по тому мостику, и мне казалось, что она была бы не против повесить в доме такой пейзаж. Это часть легенды, которой она жила и которую вложила в меня… – Ее лицо прояснилось. – Я интуитивно выбрала местом встречи с Феоктистовым именно тот мостик!

– Поэтому вы изобразили в тумане Коломбину и Арлекина?

– Коля в своем репертуаре, – вымученно улыбнулась она. – Не умеет держать язык за зубами. Да, эти двое перешли из той давней истории в мое воображение, поселились в нем. Художник всегда переносит на холст образы, порожденные его сознанием… или подсознанием.

– Где та ваша работа?

– Колин эскиз я порвала – он мне не понравился. А свой пейзаж уничтожила после экзамена. Он наводил на меня страх.

Глебов, мокрый от дождя, вернулся под козырек. Посветлело. На площадке перед зданием стояли лужи, в них лопались пузырьки. Семейка воробьев, нахохлившись, пряталась под откосом соседней крыши. В этом дожде, в туманном сыром рассвете, в раскисшей земле, несмотря на всю их унылость, чувствовалась весна. Воздух был уже напоен дыханием апреля, в березах бродили прозрачные соки. Скоро, скоро распустятся желтые головки мать-и-мачехи…

Астра уговорила Матвея съездить к Радичам. После бессонной ночи у нее слипались глаза, но она держалась.

– Я позвонила Александру Степановичу, и он согласился еще раз поговорить. Ночным рейсом прилетела из Чехии мать Кристины. Я должна задать ей пару вопросов.

– Куда спешить? – ворчал Матвей. – Позавтракаем, выспимся, тогда…

– Тогда может быть поздно.

Он промолчал, думая о Глебовых. Астра не понимает, что, скрывая их местонахождение, нарушает закон. «Нам никто не сообщал о розыске! – Вот ее аргумент. – Глебовы не преступники. Их вина совершенно не очевидна!»

Спорить было бесполезно.

– Коломбина всегда является активным орудием интриги! – заявила она.

Матвей в изумлении повернулся:

– О чем ты? Какая интрига? На Глебовых висят два трупа. Тебе этого мало?

– Не пропусти поворот.

Он чертыхнулся про себя, переключился на дорогу. По радио веселый голос диктора предупреждал о пробках. Астра о чем-то думала – вероятно, о предстоящем тяжелом разговоре с родителями погибшей. Она так и не проронила ни слова до самого дома, где жили Радичи.

Матвей остался ждать в машине. Едва за Астрой закрылась дверь парадного, он перестал бороться со сном…

В квартире пахло воском и корвалолом. У портрета Кристины в траурной рамке теплилась свеча. Александр Степанович еще сильнее осунулся и потемнел лицом. Мать Кристины, вся в черном, сидела в кресле с опухшими от слез глазами. Визит «журналистки» оба восприняли как должное.

– Тело отдадут завтра… – прошептала бывшая жена Радича.

Астра кивнула и выразила свои соболезнования.

– Саша сказал, вы напишете статью об убийстве Кристины…

– Я собираюсь. Давайте пройдем в ее комнату.

Женщина шла, как пьяная, ее ноги заплетались. Радич успел напоить ее лекарствами.

В комнате их дочери ничего не изменилось – тот же розовый ковер на полу, антикварная люстра. Только на туалетный столик наброшено прозрачное покрывало.

– Не могу видеть ее косметику… – всхлипнула бывшая хозяйка квартиры. – Все эти баночки, флакончики… Многое я ей присылала. Кристина тщательно заботилась о своей внешности. Она и раньше занималась спортом, следила за собой, но в последние годы это превратилось в одержимость. Словно вся ее жизнь зависела от того, как она выглядит! Господи, кому теперь все это нужно…

Убитая горем мать говорила и говорила. Ей казалось, что, пока она говорит о дочери, та как будто рядом.

– Когда она год назад приехала ко мне погостить, я ее не узнала! Другая фигура, другая походка, жесты… Даже лицо другое! Вы не поверите, но я была убеждена, что она сделала пластику. Оказывается, нет: диета, специальные упражнения, сауна – и двенадцати килограммов как не бывало. Щеки ввалились, живот стал плоским. А ведь моя девочка с детства была пухленькой…

– Вы знали ее однокурсника Алексея Глебова?

– Лешу? Больше по наслышке… Кристина влюбилась в него без памяти, как влюбляются только в юности, в первый раз… Первая любовь обычно заканчивается разрывом. Если не сразу, то потом. Мы с Сашей…

У нее пропал голос, и она приложила пальцы к губам.

– Принести вам воды?

– Не надо… извините… – прошептала женщина. – Это нервы…

Она все-таки закончила мысль:

– Мы с Сашей тоже разошлись. Наверное, смерть дочери – наказание нам…

– Нет, – мягко сказала Астра. – Не вините себя.

– Правда, что Кристину нашли на даче Глебова? Не могу поверить… Какая-то ужасная ошибка! Почему?

– Идет следствие. Рано делать выводы.

Женщина покачнулась – у нее закружилась голова – и опустилась на стул у двери. Ей было плохо, ум зациклился на факте смерти. Все остальное потеряло смысл и значение.

Портрет черноволосой красавицы с голубями в корзинке произвел на Астру гнетущее впечатление – дама чем-то напоминала Магду. Без сомнения, сходство было: рот, разрез глаз, выражение лица…

– Кто подарил вашей дочери эту картину?

– Не знаю… Может быть, поклонник. Поэтому она повесила картину у себя в комнате. Я молилась, чтобы у Кристины появился мужчина, который заменил бы ей Глебова. Мне кажется, она и с Игорем развелась потому, что все время сравнивала его с Лешей. Этого нельзя делать.

– Она говорила вам, что это за поклонник? Как его зовут?

– Нет… Кристина не делилась со мной подробностями личной жизни, а я не спрашивала, старалась не бередить ее раны. В каком-то из писем она упоминала о портрете Коломбины. Да! Вероятно, это он и есть… Дочка писала, что теперь у нее есть образец для подражания. Я удивилась… Подражать кому бы то ни было – бесполезное занятие.