– Тогда хватит.

– Что хватит?

– Твоя мать услышала то, что ты ей сказал. Давить и требовать решения от неё нет смысла. Ей нужно всё обдумать. Кроме того, даже если она сейчас со всем согласится, то что это даст? Если она делала всё то, что ты говоришь, то разве она не продолжит играть против тебя и дальше?

– Тварь! – прошипела взбешенная Вдовствующая Императрица.

– Змея! – с милой улыбочкой вернула колкость Марта.

– Мой сын образумится, и ты очень сильно поплатишься за свои слова.

– Образумится в чём? В том, что вы решили заменить его более управляемым внуком? И, судя по всему, этот размен вы пытались сделать уже не впервой. Ведь так? Вас ведь бесит то, что он вам не подчиняется. Признайтесь? Моего отца, к примеру, бесило то, что я ни во что его не ставила и отказывалась ему подчиняться. Он меня бил и оскорблял. Но добился этим только того, что при случае я сбежала. Меня вернула полиция. И он меня наказал. Ой как наказал. Бил страшно. Я неделю ходить толком не могла. Ну и что? Это что-то изменило? Я просто сбежала от него вновь. Моя жизнь сложилась погано. Но я – не подчинилась. Я – не уступила. И я горжусь этим.

– Малолетняя дура! Нашла чем гордиться!

– Ваш сын любит говорить: по делам их узнаете, по плодам. И вот я тут. А родилась в бедной семье. И мой удел был от восхода до заката надрываться на фабрике за нищенскую зарплату. Приходить домой, к вечно пьяному мужу, недовольному своей судьбой. Который бы бил и обижал меня словами, а потом сдох бы лет в сорок, оставив в наследство только долги и целый выводок детишек, которых нужно кормить… и которых не ждёт ничего хорошего в этой жизни.

– И чтобы этого избежать, ты пошла работать шлюхой? – съязвила Мария Фёдоровна.

– Пошла? Нет. Меня продали. Человек, которого я полюбила, и продал. Предав и обманув в лучших чувствах. Вас когда-нибудь продавали в бордель?

Мария Фёдоровна нахмурилась и промолчала.

– Нет? О, это незабываемое зрелище! Вас раздевают и выставляют на обозрение «покупателей». Они обсуждают, осматривают, суют всюду свои пальцы, «пробуют товар». А ведь я была ещё подростком. Всего лишь подростком. И этот мерзавец знал, что делает, когда меня им продавал. Как позже я узнала, он это делал не впервой. Поэтому я прекрасно понимаю вашего сына. Вы ведь его предали и фактически «продали в бордель». Ради чего? Вы уже старая! А всё за власть цепляетесь. Смешно. Грустно и смешно.

– Не тебе меня осуждать!

– Почему? – улыбнулась Марта. – Если это всё станет достоянием общественности, то вас осуждать будет каждый портовый пьяница. А, поверьте, это намного хуже, чем шлюха. Мы, по крайней мере, в канавах не валяемся без сознания от перепоя. И мозги все не вымываем дешёвым пойлом.

– Пойдём, малыш. А ты, мам, действительно – подумай. Я устал от твоих выходок. Ты предала меня дважды. Нет. Уже трижды. А это уже система. Я не знаю, как мне доверять тебе впредь.

Они вышли и молча пошли по коридору. Прямо на небольшое, камерное заседание остатков семейного совета, куда Марию Фёдоровну не пригласили.

Император вошёл в зал. Следом – Марта. И сразу на ней скрестились взгляды всех присутствующих. Очень холодные или откровенно злые. Преимущественно во всяком случае.

– Зачем ты привёл сюда эту сифилитичку! – с нескрываемым раздражением спросил Пётр Николаевич.

– Это наветы! Я проверил лично. Нет никакого сифилиса, – произнёс с невозмутимым видом Император, а Марта пошло улыбнулась, чтобы посильнее позлить присутствующих.

– Я ухожу! – произнёс Пётр Николаевич, вскакивая.

– СИДЕТЬ! – рявкнул Император, осаживая своего дядю. – Если ты выйдешь отсюда, то отправишься на исправительные работы. Пожизненно. Это ясно?

– Ваше Императорское Величество, – процедил тот. – На основании чего? Вы ведь чтите законы.

– На основании измены.

– Но я не изменял!

– Серьёзно? А мне кажется, что изменял. Сядь. Пришло время решать очень важные вопросы. И пока мы их не решим, никто отсюда не выйдет.

– Она точно должна присутствовать? – осторожно спросил Александр Михайлович.

– Да. Как будущая Императрица.

– Вы серьёзно? Это всё похоже на какую-то безумную шутку… излишне затянувшуюся.

– Да нет. На шутку похоже то, что мы творили. Вы понимаете, что произошло? – произнёс Император и обрушился с жестокой критикой на своих родственников. Вдумчиво и со вкусом перемывая кости.

Всеволод сидел тут же и молча слушал, лишь изредка и с любопытством посматривая на Марту. Ему уже успели сказать, что эта женщина – самая известная шлюха Франции. И он пытался понять, зачем его отец так поступил. Он внимательно слушал то, что тот говорил, вгоняя в краску то одного, то другого члена Августейшей фамилии. Не трогал и не касался только его… Всеволода. Рассказал, что это бабушка подстроила бегство старших братьев. И что он очень сильно пожалел, что послушал её тогда и не привёл приговор в исполнение на месте.

Но эта женщина…

Обида? Нет. Всеволод не был обижен. Бегство матери он тоже, как и отец, не понял. Почему он так быстро хочет жениться – тоже не вызывало у него вопросов. Панама – важнейший геополитический узел. Его ценность едва ли не выше, чем у Суэцкого канала. И терять его нельзя никак. Но почему шлюха? Причём такая известная. Почему не первая попавшаяся прохожая? Тут был какой-то подтекст. Какой-то смысл. Какая-то затея. Поэтому он и смотрел на Марту с любопытством, а не злостью или раздражением. Очередной ребус… очередная загадка…

Закончился этот семейный совет глубоко за полночь. Скорее под утро. Ближе к десяти вечера к нему присоединилась и Мария Фёдоровна, просто испепелявшая взглядом совершенно невозмутимую Марту. Но кроме взгляда, ни словом, ни жестом не смевшая её более оскорблять.

– Мы виновны все. И я, и вы. И, если действовать по справедливости, нас всех нужно казнить. Ну, разве что кроме детей, которые просто не успели измараться. Но, как вы понимаете, это глупо.

– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Мария Фёдоровна.

– Ты возвращаешь Ярослава и Святополка, – она от этих слов вскинулась, – а ты, ты и ты, – указал он на сыновей покойного Михаила Николаевича, – едете в турне по Японии и Китаю. Ваша задача – провести переговоры и нащупать тех, с кем можно договариваться. Тех, кто обладает там реальной властью. Мы явно упустили это направление, понадеявшись на авось.

– Я… – попыталась возразить Мария Фёдоровна.

– Ты, мама, возвращаешь моих сыновей и прекращаешь заниматься всей этой фигнёй. Они виновны. Они будут наказаны. Но они нужны. И страдания одного – ничто по сравнению со страданиями многих. Даже если это твой внук. Даже если это ты сама. У тебя есть три дня. Иначе я начинаю их искать сам. И тогда те люди, что служили тебе и помогали тебе, умрут. Под пытками. На твоих глазах. А Ярослав и Святополк всё равно вернутся. Это всего лишь вопрос времени. Все заготовки, которые они могут применить, мне известны. Им не выкрутиться. Им не убежать. Есть ещё вопросы?