— Может, вон туда? — предложил я. — Выглядит многообещающе, правда?

— Я тебе напоминаю, что у нас нет фонариков, — сказал профессор, вглядываясь в темную глубину входа.

— У нас нет, а у него — есть, — возразил я, показывая на Луизао, который с того момента, как его шеф куда-то ушел, буквально не сводил с нас глаз, и потянул за собой профессора.

Напустив на себя небрежный вид, я подошел к Луизао, мускулистому мулату почти двухметрового роста, который в этот момент вытаскивал из своей пачки сигарету «Кэмел» и засовывал ее кончик себе в рот.

Воспользовавшись этим обстоятельством, я достал из кармана зажигалку и щелкнул ею перед мулатом — так, как «дают огонька» какой-нибудь смазливой девице, которая сидит рядом перед стойкой бара.

Мулат посмотрел на зажигалку и почти с презрением отвел ее своей ручищей в сторону.

«Начало не очень хорошее, — подумал я. — Ну и ладно».

— Тебя зовут Луизао, да? — спросил я, улыбаясь самой лучшей своей улыбкой. — Понимаешь… Мы с профессором хотели бы заглянуть вон в ту пещеру, — я кивнул в сторону темного входа, — и поэтому я подошел к тебе спросить, не можешь ли ты дать нам ненадолго свой фонарик. — Я показал пальцем сначала на торчавший из кармана его штанов фонарик, а затем на себя самого.

Увидев, каким стало выражение лица мулата, я тут же догадался, что разница в интерпретации различных жестов у испаноязычных и португалоязычных народов привела к нелепейшему недоразумению: этот верзила подумал, что я приглашаю его заняться в пещере любовью.

Он недоверчиво посмотрел на меня сверху вниз, пробурчал какое-то непонятное мне ругательство и выразительными жестами велел идти куда подальше, если мне дороги мои зубы. Тем не менее я так и остался стоять перед ним, как какой-нибудь идиот, размышляя над тем, как бы мне объяснить ему, что произошло недоразумение. Мулат достал из кармана зажигалку и, прикурив сигарету, выпустил струю дыма прямо мне в лицо — видимо, в качестве последнего предупреждения.

Я поспешно отступил, взял профессора за руку и, потянув его за собой, вернулся с ним к костру.

— Что, не получилось? — спросил профессор, ехидно улыбаясь. — Ты, наверное, не в его вкусе.

— Очень остроумно… — ответил я. — Между прочим, у нас, как мне кажется, есть большая проблема.

— Проблема? — снисходительно спросил Кастильо с таким видом, как будто бы я ему сообщил, что у нас, оказывается, на лице есть глаза. — Какая проблема?

Подойдя с ним к тому месту, где лежала Касси, я заставил его сесть спиной к вспыльчивому Луизао.

— Мне кажется, что эти люди — не те, за кого они себя выдают, — сказал я, стараясь говорить как можно тише.

Профессор медленно повернулся ко мне и впился в меня взглядом, чтобы удостовериться по моему выражению лица, что я не шучу.

— А кто ж они такие?

— Мне кажется, что лейтенант Соуза и его люди — никакая не спасательная группа, — продолжил я, лихорадочно вспоминая и сопоставляя все то, что увидел и услышал после появления самолета с парашютистами, — и что они прибыли сюда не для того, чтобы нас спасать.

Мой старый друг скептически прищурился.

— Но если они прибыли сюда не для того, чтобы нас спасать, то тогда для чего? — заинтригованный моим заявлением, спросил он и покосился на мулата, хорошо вооруженного и облаченного в камуфляжную одежду.

Я тихонько рассказал о возникших у меня подозрениях еще не успевшей уснуть Кассандре, и затем мы уселись втроем возле костра спиной к нашему охраннику и погрузились в глубокое молчание.

— А мне кажется, что ты немного впадаешь в паранойю… — первой нарушила это молчание Касси, поразмыслив над моими подозрениями.

— Мне тоже кажется, что ты преувеличиваешь, — поддакнул ей профессор. — Если парень, который находится у нас за спиной, использует зажигалку с логотипом строительной компании, это еще не означает, что эти люди — не те, за кого они себя выдают. У меня дома, к примеру, в кухне лежит зажигалка с рекламой столярной мастерской, но это не значит, что я столяр.

— Во-первых, — начал возражать я, — у него не какая-нибудь дешевенькая пластмассовая зажигалка, а «Зиппо» — дорогая стальная зажигалка, которую кому попало дарить не станут. Во-вторых, тот факт, что на ней выгравирована аббревиатура «АЗС», которая, между прочим, совпадает с аббревиатурой компании, намеревающейся затопить все эти земли с помощью построенной ею плотины, кажется мне чем-то бóльшим, чем простое совпадение. Поверьте мне, — я пристально посмотрел на профессора и Кассандру, — здесь что-то нечисто.

— Не болтай чепухи, приятель, — недовольно поморщилась мексиканка. — Я могу придумать тысячи вполне правдоподобных причин, объясняющих, каким образом могла попасть к мулату эта дурацкая зажигалка, и при этом обойтись без подозрений о черт знает чем. А может, ты разозлился на этих людей за то, — Кассандра подмигнула профессору, — что мулат дал тебе от ворот поворот?

— Не зли меня, Касси. Я говорю серьезно.

— Я тоже говорю серьезно, а вот то, на что ты намекаешь, мне кажется полной нелепостью.

— Я еще ни на что не намекаю. Я просто рассказал вам о том, что я заметил, и если вы немного напряжете мозги, то поймете, что тут действительно что-то не так. Лично мне не очень-то верится в их россказни о том, что они получили приказ прибыть сюда и нас спасти, но при этом они не знают, откуда стало известно, что мы находимся именно здесь. Да и кто мог им об этом сообщить? Никто не знал, что мы отправились сюда… Черт возьми, мы и сами толком не знали, где находимся!

— В этом ты прав, — с задумчивым видом закивал профессор. — Туземцам мы тоже не говорили, что хотим найти это место.

Кассандра махнула рукой в сторону большой пирамиды.

— А может, с какого-нибудь самолета заметили наш костер и сообщили куда нужно, что здесь кто-то находится, — предположила она, никак не желая со мной соглашаться.

— Если бы где-нибудь неподалеку пролетал самолет, мы бы его услышали, — возразил я.

— Если бы он пролетал очень высоко, то не услышали бы.

— По-твоему, пилоты коммерческих авиалиний связываются со спасательными службами каждый раз, когда видят костер в сельве? — спросил я с гораздо большим ехидством, чем следовало бы.

— Да пошел ты в задницу! — сердито буркнула в ответ Кассандра, бросив на меня укоризненный взгляд.

Профессор же, похоже, в конце концов счел мои доводы убедительными.

— Ну хорошо, Улисс, — сказал он. — В чем заключаются твои предположения?

— Нет у меня никаких предположений.

— Мы с тобой знакомы уже довольно долго, и когда у тебя в голове вертится какая-то идея, я это сразу замечаю. Давай, рассказывай.

Мой старый друг был, в общем-то, прав, однако единственное предположение, которое у меня до сего момента возникло, было настолько нелепым, что мне и самому не очень-то в него верилось.