– Позови Василия, – распорядился Будаев.

Когда охранник пришел, он указал ему на узел:

– Взгляни-ка. Только не развязывай. Что скажешь?

Василий присел на корточки.

– Морской узел, – не задумываясь, сказал он. – «Восьмерка».

– Должен легко распускаться, верно?

Василий кивнул.

– Да, босс. От одного движения.

Будаев странно и нехорошо улыбнулся.

– Покажи мне записи с камер наблюдения. В ночь убийства Ирины.

– Там ничего нет, – осмелился возразить Василий, вместе с хозяином пересмотревший их десяток раз. Но под взглядом Никиты заткнулся и выругал себя за слишком длинный язык.

– Ускоренное воспроизведение, – ровно сказал хозяин, когда Василий нашел запись.

Охранник постарался скрыть удивление. Что можно увидеть на перемотке?

Никите хватило одной минуты. Он убедился в том, что еще раньше понял Илюшин: пловца не было бы видно. Камеры были установлены так, что в их зону записи попадали только суда. Для плывущего в воде человека оставался слепой коридор.

Теперь, когда Никита не был скован убеждением, что убийца находился на борту, он рассуждал так же, как Макар. Веревка подсказала ему, каким образом использовался якорь, что камеры не увидели бы убийцу, пришедшего с другой яхты или лодки.

Но Будаев пошел еще дальше.

– Отправь Константина в Порто Рионис, – распорядился он. – Пусть возьмет у начальника порта распечатку названий всех судов, которые оставались в бухте на ночь второго июня.

– Но… – заикнулся Василий.

Рыком его чуть не смело с места.

– Быстро!

Когда посланец вернулся из поездки, была уже глубокая ночь, но Будаев не спал. Он вообще не ложился с той минуты, когда Макар покинул яхту.

Никита не взял, а выдернул из руки уставшего охранника распечатку с названиями яхт. Быстро пробежал по ней глазами…

В комнате раздалось что-то вроде рычания. Обернувшись в поисках источника звука, Василия понял, что рык исходит от стоящего рядом человека.

Таким он хозяина не видел еще никогда. Зубы оскалены, ноздри раздуты так, будто вот-вот лопнут. На виске проступила и бешено пульсирует голубая жилка.

Василий хотел спросить, что увидел Никита в списке, но только сглотнул.

– Бригантина, – прохрипел хозяин, сминая в кулаке неповинный лист бумаги. И взвыл совсем уж жутко, так что видавший виды Василий шарахнулся в сторону: – «Мечта»!

Остаток ночи Маша провела ужасно. К ней приходили кошмары, один другого отвратительнее. Сначала снилось, что они с Сергеем подходят к капитану и объявляют, что арестовывают его, а Муромцев прыгает от них в воду, но почему-то не уплывает, а растворяется в ней, будто в серной кислоте, крича и корчась. Потом Маша увидела сон, в котором они спокойно сидели за завтраком вместе с командой и делали вид, будто ничего не произошло, но рядом с собой она вдруг заметила мертвого Антошу. Он смотрел сначала на капитана, ничего не говоря, а потом повернулся к ней и медленно приоткрыл рот. Это механическое движение выглядело так жутко, что Маша проснулась с колотящимся сердцем и долго лежала, пытаясь унять дрожь.

Ничего не получилось. Тогда она осторожно заползла к мужу под одеяло.

Сергей, не просыпаясь, сгреб ее своей огромной лапищей, прижал к себе, так что не пошевельнешься. Лежать было неудобно, сверху давила его рука, но почему-то на этот раз она заснула и доспала без всяких сновидений.

Накануне они так и не пришли к единому решению. Бабкин настаивал на том, что они должны что-то предпринять. «Мы не можем бросить команду и пассажиров на чувака, который убивает легче, чем завтракает!» «Еще как можем! – возражал Макар. – Это вообще не наше дело. Расскажем в полиции о своих изысканиях – и пусть сами разбираются со всеми Будаевыми, мертвыми и живыми».

«А если это он угробил мальчишку?! – шепотом рычал Сергей. – Ты молодец: нашел ответы на все вопросы и успокоился! Но тут настоящие люди, а не фишки в игре. Муромцев опасен! Завтра доктор догадается о чем-нибудь, и будет на корабле одним доктором меньше!»

«И что ты предлагаешь? Напасть, связать, запереть в трюме? Команда скрутит тебя раньше, чем ты доберешься до Муромцева!»

Так они и шипели друга на друга, пока Маша не потребовала от обоих заткнуться. Тут Илюшин, который держался только за счет нервного возбуждения, сник от усталости, и сразу бросилось в глаза, как плохо он выглядит. Макар стал похож на эльфа, только очень страшненького: позеленевший, с заострившимися скулами и сизыми провалами кругов под глазами.

Бабкин буквально на себе утащил друга в его каюту, уложил в постель и не ушел, пока Макар не уснул.

Вернувшись, он долго плескался в раковине, сердито фыркая и что-то бормоча. В конце концов Маша велела ему прекратить бегемотить, а он в ответ огрызнулся, что нет такого слова, а она в ответ бросила, что не ему учить ее, есть такое слово или нет. Затем оба замолчали и с растерянностью посмотрели друг на друга.

– Вот так и происходят убийства на бытовой почве, – с кривой ухмылкой резюмировал Бабкин.

Убийств с Маши было достаточно, независимо от почвы. Поэтому она просто подошла и сунулась мужу в шею, запыхтела, как ежик, молчаливо извиняясь, и Сергей растаял и согласился признать, что глагол «бегемотить» имеет право на существование.

Перед сном они немного поговорили ни о чем. Ни один не хотел касаться болезненной темы. И только уже засыпая, Маша вдруг спросила шепотом:

– Значит, ты думаешь, Антона тоже… За что?

Бабкин долго молчал. Она уже решила, что муж уснул, когда тот отозвался:

– Парень мог увидеть, как Муромцев уплывает. Если он стоял на вахте, капитану пришлось что-то соврать ему.

«А у мальчишки потом возникли вопросы», – закончила про себя Маша.

– Спи, – посоветовал Сергей. – Завтра сойдем с корабля, а там уж решим, что делать дальше.

Утром Макар проснулся с мыслью, что они совершили ошибку.

– Я совершенно упустил из виду покушения, – пробормотал он.

Покушения, покушения… Что-то с ними было не так. Они точно не вписывались в ту версию, которую придумали Макар с Бабкиным. Капитану не было никакого смысла топить одного пассажира, устраивать обвал для второго и пытаться перекинуть через борт третьего.

«Предположить, что эта громоздкая конструкция задумана для отвода глаз? Бред! Чьих еще глаз? Никто больше капитана не заинтересован в том, чтобы не привлекать к судну лишнего внимания».

Их стройная версия разваливалась на глазах.

Как следует подумав, Макар осознал, что еще ему не нравится. Он без труда мог представить Муромцева убийцей, побывавшим на «Одиссее». Капитан показался ему человеком с принципами, а Илюшин был убежден, что люди с принципами убивают даже чаще, чем те, кто их не имеет.