Рыцарь запнулся, с испуганным воплем растянулся на земле, лицом вороша грязь. Хелия при виде его чумазого лица хмыкнула. Инконню обрадовался, горсть земли отправил в рот, причмокивал, бровями выражал одобрение, давя рвотные позывы, а фрейлина смотрела на него удивленно.

Выплюнув грязь, он ощерил зубы в глупой улыбке, и Хелия наконец засмеялась, даже захохотала — громко, сладко. Кони тревожно фыркали, переступая ногами.

Смех вскоре сменился истерикой. Инконню застыл, пораженный. Хелия смеялась без удержу, кулачками ударяя по земле, жутко кричала.

Инконню печально смотрел на трясущуюся девушку.

Смех перешел в плач, надрывный, выматывающий душу. Взгляд девушки окончательно прояснился, она умоляюще посмотрела на рыцаря. Инконню подбежал к ней, прижал к груди. Фрейлина дрожала, слезы лились ручьем. Инконню пригладил ее спутанные волосы, и Хелия вцепилась в него, судорожно дергаясь, выплескивая со слезами ужас, пережитый за последние дни.

«Все наладится», — подумал он с облегчением.

Кони ступили на вершину холма, замерли, покорные воле седоков, и Инконню оглядел долину, запруженную людьми. Рядом взвизгнула Хелия:

— Ярмарка! Последняя в году!

— Лучше объедем, — сказал рыцарь. — Доберемся до границ Сноудона, не общаясь с людьми.

Фрейлина посмотрела на его изуродованное лицо. Инконню, уловив в ее взгляде сочувствие, засопел сердито.

— Не печалься, Инконню, — сказал девушка мягко. Рыцарь залюбовался ее похорошевшим личиком, правда, пока еще бледным. — Мне хочется на ярмарку, но, если вы против, поедем мимо.

Рыцарь задумался: так близко от Сноудона — шпионы колдунов, новые опасности. С другой стороны, столь примерное поведение девушки следовало вознаградить. Боже, как горят ее глаза от вида празднеств!

Инконню обшарил подозрительным взглядом скопление людей, разноцветных шатров и палаток.

«Может, там найдется врач?»

Недавно Инконню, терзаемый болью и плохим запахом, сочащимся из-под повязок, попробовал искупаться в ледяной воде, с ужасом и гадливостью промыл гниющие раны — по воде поплыли ошметки плоти. Плескался так долго, что едва не умер от холода. Боль временно утихла, но теперь разгоралась, кошмарным зудом мешая спать.

Внутренний голос молчал, и рыцарь сказал нехотя:

— Хорошо, проедем через ярмарку. Но держитесь ближе ко мне, леди.

Хелия ответила ему благодарной улыбкой:

— Разумеется, Инконню.

Встречный люд пялился на них. Рыцарь с иронией ловил брезгливо-любопытные взгляды, когда-то красавец, а теперь урод, ну что ж, красота для мужчины не главное. Хелия неловко ерзала в седле, беспрестанно поправляя волосы.

— Леди, вы выглядите чудесно, — сказал Инконню. — Будьте уверены, равной вам не найдется за сотни миль, а может, и во всей Британии.

Фрейлина смущенно зарделась:

— Ах, Инконню, какой вы льстец. Вы не видели мою королеву, вот она по-настоящему прекрасна.

Рыцарь подумал, что ослышался: женщина признает, что другая красивей?!! Сказал упрямо:

— Не в обиду вам выражу сомнение, леди. Вы красивей всех на свете.

Гремела веселая музыка, беззаботный смех, людскую речь заглушал рев животных. В палатках торговали сладостями, тканями, домашней утварью, нелепыми безделицами. Холодный осенний воздух согрелся теплыми ароматами жаренного на открытом огне мяса. Столы были поставлены в поле, под тенью навесов пировали люди, звонко стукаясь кружками и задорно смеясь.

— Как здесь замечательно! — всплеснула Хелия руками.

Трех музыкантов окружало живое кольцо. Хоровод беззаботно смеялся. Инконню с улыбкой вспомнил танцы в загадочной деревне.

Хелия оживилась, щечки зарумянились. Рыцарь спросил ее:

— Желаете потанцевать?

— Да, не танцевала вечность, — ответила фрейлина.

— Тогда ступайте, я привяжу коней.

Он помог ей спешиться, проводил грустным взглядом бегущую девушку. В хороводе охотно приветили новую танцорку. Глядя на ее сияющее лицо, часть непереносимой тяжести с души рыцаря спала. Почти забытые чувства безопасности и уюта едва не вышибли слезу.

— Эй, красавчик, купи плащ!

— А вот отличные ножи!

— Сладости, сладости!

Инконню вежливо отказывался, ища, где можно было бы пристроить коней. Коновязи заняты, рядом с конями меланхолично мычали быки. Стоял хруп зерна, хруст сена и довольное чавканье.

Наперерез метнулась гибкая фигурка, чумазый мальчишка требовательно вытянул руку. Рыцарь с улыбкой передал ему поводья, наградил монетой. Мальчик кивнул, важно надувая щеки.

— Коняшкам будет хорошо, — шмыгнул он носом. — Я люблю их, они красивые.

Инконню потрепал его спутанные волосенки, двинулся к столу с пирующими, отыскал свободное место. Гуляки уважительно подвинулись.

— Эх, а что с рожей? — вдруг спросил кто-то. Внутри все сжалось, щеки запылали от оскорбления. Он с кривой улыбкой оглядел едоков, и гуляки отвели глаза, зачавкали громче.

«Привыкай, — усмехнулся рыцарь. — Телесное уродство вызывает насмешки».

Служанка выслушала заказ, жадно смотря на суровое лицо с остатками былой красоты. Рыцарь против воли проводил долгим взглядом ее качающиеся бедра. Вздрогнул, нашел взором в хороводе счастливую Хелию.

«Слава Богу, немного забылась. Но что будет, если люди обо всем узнают? — подумал горестно. — Ну, кто не обзовет шлюхой, узнав о ее добровольном… э-э… соитии с Эженом? Хотя, кой черт, добровольное!»

Инконню, забывшись, стукнул кулаком по столу, и те, кто сидел рядом, испуганно смолкли. Рыцарь спохватился, поднял кружку, и пирующие облегченно рассмеялись.

«А найдутся такие, что будут попрекать Хелию. Ну, что за мир?! Подонок насилует девушку, а позор достается бедняжке! Почему так? Вместо сочувствия хула и скверна!»

Инконню жестом подозвал Хелию к столу.

— Давайте немного перекусим, леди, — сказал с деланой беззаботностью. — Вот чудесные куриные грудки под соусом. Вино, правда, немного кислое, но хорошее.

Фрейлина церемонно поклонилась. Мужчины жадно на нее смотрели, а их подруги, сердито сопя, пинали их под столом. Рыцарь встал, помог даме сесть. Перед Хелией возникла полная кружка и в облаке вкусного пара — тарелка с курятиной. Инконню обвел хмурым взглядом мужчин, и гуляки поспешно уткнулись в тарелки.

Хелия ела нервно, то и дело поворачивая голову в сторону хоровода, ножками отбивала такт.

«Какой я к черту рыцарь?! Не уберег чистое и прекрасное существо», — укорял себя Инконню, кусок нежного мяса застрял в горле.

Несколько раз соседи по столу пытались втянуть его в беседу, но Инконню отвечал вяло: суждения торговцев и вилланов были ему неинтересны.