В 1985-м было объявлено, что тайна слишком сенсационная, чтобы ее раскрывать. Но что сенсационного в документе, который был якобы целиком опубликован в 2000 году?

Трепанье не позволял себе прямой критики в адрес его святейшества, оставляя ее более радикальным группам, таким как братство Пия IX.

Теперь все увидят, что предостережения Богородицы сбываются. Молитвы, покаяния, посты, которые могли бы отвратить наказание, забыты. Милостивая Богородица, молись за нас!

Трепанье покинул студию, как обычно помахав на прощание съемочной группе, и направился в свой кабинет. В холле его взгляд упал на телевизор в углу. Конечно, он увидел на экране себя, однако это была не программа «Фатима сейчас!». Телевизор транслировал другой канал.

Трепанье остановился, оглушенный известиями. Понтифика эвакуировали из Ватикана на вертолете. Конечный пункт не назывался. Но только не в Кастель-Гандольфо.[106]Папа особенно подчеркнул это, чтобы уберечь прекрасный городок на Альбанских холмах от разъяренной толпы. По сообщениям, Ратцингер сказал, что не хочет давать афинянам повод еще раз согрешить против философии,[107]— сейчас над этим загадочным замечанием ломали голову журналисты и ученые мужи, отвлекая внимание зрителей от того, куда увезли его святейшество.

Во Флоренции, где баптистерий одной церкви осквернили, выплеснув ведро грязи на великолепную резьбу дверей, последовала ответная реакция: жители города поднялись на защиту культурных ценностей, прославивших Флоренцию. Повсюду начались жаркие стычки. При мысли о христианах, вынужденных вступить в рукопашную с разнузданными еретиками, у Трепанье чаще забилось сердце.

Отправляясь к кардиналу Пьячере, чтобы обсудить документы, привезенные из Штатов, Джон Берк захватил Хизер с собой.

— Что это? — спросил он, когда девушка протянула ему конверт.

Прежде чем ответить, та долго молча смотрела на него. Слушая ее, Джон почувствовал, как его внезапно вернуло назад в безумие дней, проведенных в «Эмпедокле». Тайна Фатимы. Он смотрел на пакет из плотной бумаги. Как, во имя всего святого, его вытащили из архивов, передали Игнатию Ханнану и вот теперь вернули обратно руками Хизер? Задаваясь этим вопросом, Джон думал о Брендане. Сначала ужасная смерть друга казалась ему лишь одним из случайных событий, которыми полнится современный мир, бездумным убийством, совершенным застигнутым врасплох грабителем. Еще до отъезда Джон, разумеется, слышал предположения, будто зарезал его Винсент Трэгер. И вот он теперь здесь, с бородой, но все же узнаваемый, стоял рядом с Хизер на бетонной полосе аэродрома у частного самолета с красочной эмблемой «Эмпедокла» на хвосте.

По дороге в Ватикан Хизер, сидя на заднем сиденье между Трэгером и Джоном, спокойно рассказывала о произошедшем после отъезда Джона.

— Все уверены, что отца Кроу убил Винсент. — Прозвучавшее в ее голосе сомнение оказалось заразным.

— Но как документ попал в руки к мистеру Ханнану?

— Он его купил.

— У кого?

— У того, кто забрал документ из кабинета Винсента.

Трэгер добавил к рассказу Хизер свое слово, еще больше все запутав. Бывший агент советских спецслужб разгуливает по стране?

— Это он убил вашего друга, — сказал Трэгер.

— Но почему?

— Ради всего этого.

— О господи.

Пакет разом будто отяжелел.

Водитель получил указания отвезти Трэгера в каса дель Клеро. На следующее утро Берк заехал за Хизер, чтобы вместе отправиться к кардиналу Пьячере. Ему было не по душе излагать эту запутанную историю одному; он хотел, чтобы рядом находилась Хизер, готовая ответить на вопросы, которые неминуемо возникнут у кардинала.

А тем временем Рим превращался в зону боевых действий. Главные улицы Старого города запрудили толпы мужчин в бурнусах и женщин в хиджабах. Плакаты на арабском и итальянском провозглашали повсюду, что нет Бога, кроме Аллаха. После первых вспышек насилия Джон получил разрешение переселить Хизер в монастырь кармелиток, устроенный Иоанном Павлом II за стенами Ватикана. В дверях их встретила монахиня.

— Святая Тереза! — воскликнула Хизер, отступая назад.

Монахиня улыбнулась.

— Нет, сестра Долорес.

— Я имела в виду облачение.

— Понимаю, понимаю. — Взяв Хизер за руку, кармелитка повернулась к Джону. — Здесь ей будет хорошо.

Когда Джон заехал к ней, чтобы отправиться к кардиналу Пьячере, Хизер сияла.

— Это райское место, святой отец.

— Я здесь раза два служил мессу.

— Две монахини говорят по-английски.

— Как и кардинал Пьячере.

Они направились к зданию, в котором находился кабинет исполняющего обязанности государственного секретаря. Справа, еще выше, располагалась обсерватория, а за ними стояло здание папских академий, где работал Джон. После бурной суеты города контраст со спокойной умиротворенностью Ватикана был особенно разительным.

Бернаньи, священник, которого Джон знал по дому Святой Марфы, принял гостей в приемной и проводил прямо к кардиналу, бормоча о плотном графике государственного секретаря. Пьячере привстал, кивнул Хизер и предложил придвинуть стулья к столу.

— Значит, вы работаете помощницей знаменитого Игнатия Ханнана?

— Разве он знаменит? Хотя, впрочем, наверное. Нет, помощницей у него работает Лора, сестра отца Берка.

— А вы посланница, курсирующая между Римом и Америкой?

— Это мой первый визит, ваше высокопреосвященство. — Правильную форму обращения подсказал Джон.

— Вы приехали в неспокойное время.

Пьячере подал знак, и Бернаньи шагнул вперед, протягивая конверт, привезенный Хизер.

— И все из-за него.

И тут, как и предвидел Джон, кардинал пожелал услышать как можно более полную историю документа. Хизер особенно подчеркнула, что из-за него погибли люди.

— Отец Брендан Кроу, — сказал Джон.

— И Беатрис, секретарша Винсента Трэгера.

— А, Бе-а-три-че, — повторил Пьячере на итальянский манер. — Будем молиться о том, чтобы она, как и ее тезка, попала в Paradiso.[108]