Что эта мерзкая тварь задумала?

– Ну как же! – Фиоре сокрушенно покачивает головой. – Разумеется, вы жалеете. Быть человеком – значит постоянно раскаиваться. Но всем нам нужно учиться извлекать максимальную пользу из того, что нам дано, верно? Вы очень медленно адаптировались, Рив, очень нехотя обретали себя в нашем приходе, что не могло нас, духовников ваших, не тревожить. У меня имелись – я могу быть полностью откровенным? – даже опасения, что вы окажетесь попирательницей устоев по натуре и будете оказывать неблаготворное влияние на остальных. С другой стороны, вы явно желаете добра и заботитесь о близких… – Нечитаемое выражение искажает жабье лицо. – Так что мои симпатии пока на вашей стороне. Отдыхайте, мы продолжим нашу небольшую беседу позже, когда вы станете чувствовать себя лучше. – Он выпрямляется, выпячивая обширное пузо вперед, и отворачивается.

Меня вновь накрывает приступ дрожи, по спине бежит холодок. Будто не знает, что я его убила! Фиоре, конечно, может пустить гулять по симуляции сразу несколько своих копий, но чтобы они не могли связываться друг с другом через модем? Как так?

– Ты… – удается мне прохрипеть.

– Пардон?

– Ты!.. – Трудно подбирать слова. Меня взаправду лихорадит. – Что… что это…

– Дорогуша, у меня нет времени возиться с вами целый день. – Его голос повышается, когда он раздражен, до неприятного скулежа. Он поправляет халат. – Сестра! Вы где, сестра? – Более тихим голосом Фиоре обращается ко мне: – Попрошу, чтобы известили вашего мужа. Уверен, вам двоим есть что обсудить. – Он разворачивается на пятках и грузно ковыляет по палате прочь – к другим занятым койкам.

Я понимаю, что у меня стучат зубы: не уверена, от лихорадки или от беспомощной ярости. Я его убила, а ему хоть бы хны! Прибегает медсестра – по полу тихо шлепают ее мягкие туфли-тапочки, – с каким-то примитивным диагностическим инструментом в руке, и я отчетливо осознаю, как меня все достало.

Медсестра-непись обследует меня примитивными методами: тыкает холодным металлическим стержнем в ухо, пристально смотрит в глаза с близкого расстояния, достает банку и дает мне что-то, что я сперва принимаю за леденец – но вкус у этой штуки отвратительный. Наверное, какой-то препарат, синтезированный с большими затратами и призванный оказать некое случайное системное воздействие на мой метаболизм. Клиника – место вполне в духе темных веков, но, кажется, здесь не занимаются гирудотерапией, трансплантацией сердечной мышцы и тому подобным варварством.

– Постарайтесь заснуть, – увещевает медсестра. – Вы очень больны.

– Х-холодно, – стучу зубами я.

– Постарайтесь заснуть. Вы больны. – Медсестра наклоняется и вытаскивает из-под кровати большое свернутое одеяло. – Пейте много жидкости. – Стакан на тумбочке рядом с моей кроватью пуст, и в любом случае я слишком сильно дрожу, моих сил не хватит даже вытащить руку из-под одеяла. – Вы очень больны.

Ни хрена подобного! Да, руки-ноги натружены; суставы очень хотели бы встать и выйти из моего тела, громко хлопнув дверью; меня морозит, мозги ломит и желудок будто камнями набит – но ум, дух… – все это еще при мне. Разобраться бы еще с провалами в памяти…

– Ну и чем я больна? – спрашиваю я. Требуется нехилое усилие, чтобы выдавить это из себя.

– Вы очень больны, – повторяет непись. Пытать ее бесполезно – у нее нет разума, только набор рефлексов и записанных на инфоноситель реплик.

– С кем мне можно про… проконсультироваться?

Непись отворачивается, но я, кажется, вышла на новую ветку диалогов.

– Специалист посетит вас в восемь вечера, все вопросы к нему. Вы очень слабы, вам противопоказано беспокойство. Пейте много жидкости. – Она достает откуда-то пустой кувшин, относит его в дальний конец палаты и вскоре с ним возвращается. – Пейте много жидкости.

– Ага… – Я дрожу и пытаюсь сжаться в меньший объем под одеялом. Краешком ума осознаю, что мне следовало задать прорву вопросов, а еще лучше – заставить себя встать с постели и бежать так, словно мне подожгли задницу, но прямо сейчас просто налить себе стакан воды кажется подвигом.

Я ложусь на спину и смотрю в потолок, вся не своя от гнева и смущения. Неужели я вообразила, что убила Фиоре в библиотеке? Не думаю – воспоминания очень яркие. Как и все другие, о массовых убийствах и бесконечных годах войны. Но не все они реальны, так? Программа, говорящая чужим голосом через мою собственную гортань… если это не ложное воспоминание о ложном воспоминании, это была не я, а работающий на мощностях моего мозга подгруженный протокол. Нельзя доверять себе на все сто, когда тебя периодически донимают фуги.

– Или все-таки можно? – спрашиваю я пустоту и снова открываю глаза.

Сэм вздрагивает.

Он наклоняется надо мной, стоя на том же месте, где был Фиоре, и я сразу понимаю, что, должно быть, снова выпала из реальности. Холодно, но меня больше не лихорадит. Простыни влажные от пота, за окнами в разгаре тусклый вечер.

– Рив? – с тревогой окликает меня Сэм.

– Сэм. – Я поднимаю руку и тянусь к нему. Он сжимает мои пальцы в своих.

– Я пришел сразу, как только узнал, что тебя сюда упекли. Фиоре позвонил в офис. – Голос Сэма невыразительный, взгляд затравленный. – Что с тобой случилось?

Я снова вздрагиваю. Влажные простыни действуют мне на нервы.

– Потом объясню. – В смысле: поговорим не там, где у стен есть уши. – Мне бы попить. – Во рту по-прежнему пустыня. – У меня все время возникают фуги.

– Медсестра сказала, тебя должен посмотреть специалист, – говорит Сэм. – Та самая доктор Хант. Она придет чуть позже. С тобой точно все в порядке? Что за болезнь?

Я сжимаю руку Сэма так сильно, как только могу.

– Я не знаю.

Он протягивает мне стакан с водой, и я делаю глоток.

– Наверное… нет. Не уверена. Как… как долго я спала?

– Ты не узнала меня, когда я вошел. – Сэм держится за мою руку, будто боится, что один из нас утонет. – Совсем не узнала.

– Проблемы с памятью все хуже, – говорю я, облизывая губы. – Уже три… нет, даже четыре фуги за сегодня. Не знаю, в чем причина. Продолжаю что-то вспоминать, но уже не уверена, что реально, а что – нет. Я думала… – Прежде чем сказать «убила Фиоре», я медлю и вовремя прикусываю язык. Может, я действительно сделала это, даже если Фиоре не знает – на то могут быть другие причины. – …Что сбежала. Потом очнулась здесь. – Я закрываю глаза. – Фиоре говорит, что я больна.

– Что мне делать? – грустно спрашивает Сэм. – Как тебя вылечить? Тут нет А-ворот!

– Да, здесь только технологии темных веков. Люди не разбирали тела и не собирали их заново. Они полагались на медицину, лекарства, операции. Пытались заживить любое повреждение прямо на собственной шкуре.

– Какое безумие…

Я слабо хихикаю:

– Да ладно. Это я еще не проехалась по здешним докторам…

«Доктор» – одно из тех странных устаревших