Дождевые капли стучат по стеклам. Воздух в кабине спертый.

– И что же он тебе рассказал? – спрашивает Лип.

– Немного. Например, что Каролина и Ларрен когда-то были без ума друг от друга. Что ты об этом думаешь?

– Тут и думать нечего. Ухажеров у нее было – не сосчитать.

– Еще сказал, что Ларрен уговорил Реймонда взять ее в прокуратуру.

– Очень даже похоже, – говорит Лип.

– Я тоже так думаю.

– Что еще?

– Кое-какие события из древней истории вспоминал. Ты же знаешь, что грязное было место – Северное отделение, но не думаю, что Мольто брал.

– И ты ему веришь? Насчет Мольто?

– Не очень.

– Ему вообще не стоит верить, особенно насчет того, где чисто, а где грязно. Откуда только такие берутся?

– Что вы с Лайонелом не поделили?

– Не люблю я таких ребят, – просто отвечает Лип. Мы переехали мост в Ниринг и с освещенного зеленовато-желтыми огнями магистрального шоссе съехали в полумрак окраинных кварталов. – Я сам таким же был, когда начинал.

– По тебе этого не скажешь.

– Видел я, как он работает. Не люблю я таких.

Я чувствую, что не стоит Липа расспрашивать.

Он смотрит на дорогу. По его лицу мечутся тени работающих «дворников».

– Лет двенадцать-четырнадцать назад все по-другому было, – помолчав, говорит Лип. – Тогда все брали, понял? Чего уж тут скрывать. Сутенеры, бармены, прочая публика просто выкладывали денежки. Нам даже говорить об этом не приходилось – они сами давали. Но я никого не обвиняю, понял? Как-то ночью выхожу я из одной забегаловки, часа два-три там был, вижу – недалеко тормозит полицейская машина. Ну, думаю, неужели за мной? Подхожу, значит, поближе, смотрю – Кеннили. Он уже тогда сержантом был, объезжал свой участок. Так вот, стоит он и таращится на черную девчонку у подъезда. Ну, на одну из тех, у которых юбка до пупка и блузка под леопардовую шкуру. Слышу – свистит, будто собачонку подзывает. Потом прячет свою тачку в переулок, вылезает и похлопывает себя по ширинке. Лыбится, говорит что-то – мне не слышно. Догадываюсь о чем: только попробуй, мол, отказаться. Та топает к нему, куда ей деться. А он спускает штаны, садится на сиденье. Девчонка натурально бухается на колени, начинает работать… Мерзавец даже фуражку не снял.

Лип сворачивает на аллею к моему дому, глушит мотор, достает сигарету.

– Не, не люблю я таких, – повторяет он.

Первая жаркая схватка по процедурным вопросам разгорается на следующий день и занимает всё утреннее заседание. Нико докладывает о тщательнейшем шестичасовом обыске хранилища вещественных доказательств в полицейском управлении. Стакана нет.

Обе стороны подготовили записки насчет того, можно ли принимать доказательства об отпечатках пальцев. Кемп закончил нашу скоро после полуночи, когда Мольто еще и не начинал работать над документом: Нико сказал, что они пробыли в управлении до половины второго ночи. У всех участников процесса усталые, воспаленные от недосыпания глаза. Ларрен уходит к себе прочитать обе записки, затем возвращается выслушать устные доводы. Поначалу выступают только Нико и Сэнди, но оба так часто обращаются к своим помощникам, что вскоре ораторствуют все четверо. Ларрен иногда прерывает их вопросами и своими соображениями вслух.

Горячее, чем когда бы то ни было, Сэнди выдвигает один довод за другим. Может быть, в надежде на победу, может быть, старается прийти в себя после вчерашнего ледяного душа. Он снова и снова говорит, что это нонсенс – ссылаться на показания об отсутствующих вещественных доказательствах. Нико пространно рассуждает об ответственности за их сохранность, которая в первую очередь лежит на полиции. Независимо от того, будет найден стакан или нет, показания Грира, Липранцера и заведующего дактилоскопической лабораторией Дикермана совпадают: отпечатки пальцев на нем принадлежат мне.

Прениям нет конца. Настроение у меня то поднимается, то падает. Замечания Ларрена о порядках в полиции иногда внушают мне надежду, что доказательство будет отклонено. Обвинение, однако, настаивает, что ставить под сомнение его доводы из-за беспечности полиции – совершенно неправильно. Наконец выносится решение.

– Я склонен принять это доказательство, – говорит Ларрен, когда часовая стрелка приблизилась к двенадцати, и принимается обосновывать свое решение для протокола на тот случай, если дело дойдет до апелляционного суда. – Должен признать, что принимаю это решение не без колебаний, но мне очевидна чрезвычайная значимость этого доказательства для процесса. Я понимаю, что оно будет воспринято с изрядной долей скептицизма, поскольку нет возможности ознакомиться с предметом, представляющим собой улику. Отсутствие оного объясняется беспечностью полиции. Хочу заметить для протокола, что охрана хранилища оказывается не на высоте уж не в первый раз. Вероятно, это самый серьезный недостаток в работе полиции. Суть дела заключается в том, что обвиняющая сторона – я сейчас говорю не о мистере дель Ла-Гуарди и мистере Мольто, которые, как я понимаю, последними видели стакан, – не может знать, что происходит с вещественными доказательствами, которые находятся не у них. Не исключено, что я обманываюсь. Если дальнейший ход дела покажет, что я не прав, то обвинение по этому пункту снимается. Итак, несмотря на возражения защиты и собственные колебания, я принимаю данное доказательство. Вместе с тем я хочу самым серьезным образом предупредить присяжных, что делать сейчас далекоидущие выводы преждевременно. Я сформулирую предложение за кофе. Объявляется перерыв до двух часов дня.

Судья просит участников процесса задержаться на несколько минут: хочет выслушать предложения сторон относительно пожелания присяжным. Сэнди настроен философически. Он полагает, что мы выиграем. Я со своей стороны сообщаю, что Барбара, с которой я успел поговорить по телефону, недовольна решением Ларрена.

– Но я его понимаю, – добавляю я. – Бывают случаи, когда судья вынужден поступать так. Возможно. На месте Ларрена я принял бы такое же решение.

В туалете я опять встречаю Нико. Он только что вымыл руки и сейчас старательно укладывает перед зеркалом волосы.

– Ну как, Расти, будешь на следующей неделе давать показания?

Согласно Уголовному кодексу нашего штата, защита не обязана заранее информировать обвинение, кого она намерена вызвать в качестве свидетелей. Будет обвиняемый давать показания или не будет – это один из строжайших секретов защиты.

Завтра обвинение может отдохнуть, так как Ларрен собирается выслушать аргументы сторон относительно предстоящего вердикта. Процесс возобновится в понедельник. Если наши планы останутся неизвестными обвинению, оно будет готовиться и к продолжению допросов свидетелей, и к составлению выводов. Чаще всего приходится работать по обоим направлениям.

– Нико, Сэнди тебе скажет, как только мы определимся.