– Теперь союзник непременно придет к тебе, независимо от твоего отношения к нему. Ты можешь сидеть без дела или думать о женщинах и вдруг – хлоп! – кто-то похлопает тебя по плечу. Обернешься – а сзади стоит союзник.

– Что я могу сделать, если такое произойдет?

– Э-э, минуточку, – сказал дон Хенаро. – Вопрос некорректен. Надо спрашивать не о том, что ты можешь делать, – ты не можешь сделать ничего, и это вполне очевидно, – а следует спросить: что может сделать воин?

Прищурившись, он смотрел на меня, склонив голову вправо и скривив рот.

Я посмотрел на дона Хуана, пытаясь по его виду понять, шутит дон Хенаро или нет, но дон Хуан сидел с каменным выражением лица.

– Ладно, – сказал я. – Что делает в таком случае воин?

Дон Хенаро подмигнул и почмокал губами, как бы подбирая подходящее слово. Он неотрывно смотрел на меня, потирая подбородок.

– Воин делает в штаны, – произнес он с величественной невозмутимостью, доступной только индейцу.

Дон Хуан закрыл лицо руками, а дон Хенаро хлопнул ладонью по земле, и оба разразились хохотом.

– Страх – это сильное чувство, – сказал дон Хуан, отсмеявшись. – Когда воин не уверен в победе, он не раздумывая показывает союзнику спину. Воин не может, потакая себе, помереть от страха и поэтому позволяет союзнику прийти только тогда, когда находится в хорошей форме.

Когда воин достаточно силен для схватки, он открывает свой просвет, выманивает союзника, хватает, прижимает к себе и неотрывно смотрит на него столько, сколько нужно, а потом отводит глаза и отпускает союзника на все четыре стороны. Воин, дружок, он воин и есть. В любой ситуации он – мастер.

– Что будет, если долго смотреть на союзника? – спросил я.

Дон Хенаро посмотрел на меня и изобразил пронзительный взгляд.

– Кто знает? – сказал дон Хуан. – Может быть, Хенаро расскажет тебе, что было с ним…

– Может, и расскажу, – промолвил дон Хенаро и усмехнулся.

Дон Хенаро встал, потянулся, хрустнув суставами, и вытаращил глаза, так что они округлились и стали совершенно безумными.

– Хенаро собрался пустыню встряхнуть, – продекламировал он и направился в чапараль.

– Хенаро хочет тебе помочь, – сказал дон Хуан доверительным тоном. – Когда мы были у него, он сделал с тобой такую же шутку и ты почти видел.

Я подумал, что речь идет об уроке у водопада, но он, оказывается, имел в виду неземной грохот, который я слышал возле дома дона Хенаро.

– Кстати, что это было? – спросил я. – Мы тогда посмеялись, но ты так ничего и не объяснил.

– Но ты так ничего и не спросил.

– Я спрашивал.

– Нет, ты спрашивал о чем угодно, только не об этом.

Во взгляде дона Хуана было обвинение.

– Это – искусство Хенаро. Кроме него, никто на такое не способен. Ты тогда почти видел.

Я сказал, что мне и в голову не приходило, что между видением и этими странными звуками может быть какая-то связь.

– А почему бы нет? – спросил он решительно.

– Я думал, что видение связано с глазами, – настаивал я.

– Я никогда не говорил, что видение связано только с глазами, – сказал он, недоуменно покачивая головой.

– Как он это делает? – не отставал я.

– Он же говорил тебе, – резко ответил дон Хуан.

В этот момент раздался странный грохот.

Я подскочил, а дон Хуан рассмеялся. Звук был похож на грохочущую лавину. Слушая его, я осознал довольно смешной момент – большинство моих представлений о звуках почерпнуто из кинофильмов. Грохот, который я слышал, был похож на тот звук, которым в кино сопровождается мощная лавина, когда снег со всего склона горы обрушивается в долину.

Дон Хуан схватился за бока, словно они болели от хохота. Громоподобный раскат потряс землю. Как будто откуда-то свалился огромный валун. Звучало это так, словно валун катился прямо на меня. Я пришел в замешательство. Мышцы напряглись, все тело приготовилось к бегству.

Я взглянул на дона Хуана. Он смотрел на меня. И тут я услышал самый страшный удар в своей жизни. Сила звука была необычайной, словно огромный обломок скалы рухнул прямо на дом. Все задрожало, и в этот миг я испытал странное ощущение: в течение какого-то мгновения я действительно видел за домом огромный валун величиной с гору. Это не было изображением валуна, наложенным на пейзаж, окружавший дом. Не было это также и видением реального валуна. Скорее всего, это можно было описать как образ гигантского валуна, рожденный звуком. Я видел звук! Ощущение было настолько непостижимым, что я пришел в отчаяние и невыразимое замешательство. Я никогда не подозревал, что мои органы чувств способны воспринимать таким странным образом. Меня охватил иррациональный страх, и я рванулся бежать, но дон Хуан схватил меня за локоть и сказал, чтобы я никуда не убегал и не вертел головой, а смотрел в том направлении, куда ушел дон Хенаро.

Последовала еще целая серия звуков, как будто несколько камней кучей свалились, стуча друг о друга. Потом все стихло. Через несколько минут дон Хенаро вернулся и сел под рамадой. Он спросил, видел ли я. Я не знал, что отвечать. Я взглянул на дона Хуана. Тот смотрел на меня.

– Я думаю, да, – сказал он и усмехнулся.

Я хотел сказать, что понятия не имею, о чем идет речь. Я сильно расстроился и чуть ли не физически ощущал злость и крайнее неудобство.

– Думаю, что ему нужно побыть здесь одному, – сказал дон Хуан.

Они встали и прошли мимо меня.

– Карлос индульгирует в своем замешательстве, – громко проговорил дон Хуан.

Несколько часов я оставался в одиночестве, занимаясь своими записями. Мне стало ясно, что ситуация была абсурдной с самого начала – с того момента, как я увидел дона Хенаро, сидевшего под рамадой. И чем больше я об этом думал, тем очевиднее становилось: дон Хуан передал дону Хенаро «бразды правления». Это наполнило меня зловещим предчувствием.

Они вернулись в сумерках и сели рядом со мной. Придвинувшись, дон Хенаро почти на меня навалился. Его тонкое хрупкое плечо коснулось меня, и возникло то же ощущение, что и тогда, когда он положил мне на плечо ладонь. Меня согнуло под весом сокрушительного груза, и я повалился на бедро дона Хуана. Он помог мне подняться и участливо спросил, не собирался ли я вздремнуть у него на коленях.

Дон Хенаро был удовлетворен. Глаза его сияли. Мне хотелось плакать. Было такое чувство, словно я зверь, которого посадили в клетку.

– Я тебя пугаю, да, Карлос? – спросил дон Хенаро с видом искренней озабоченности. – Ты похож на дикую лошадь.

– Расскажи ему какую-нибудь историю, – сказал дон Хуан. – Это единственное, от чего он успокаивается.

Они отодвинулись и сели напротив, с любопытством меня разглядывая. Глаза их мерцали в темноте, подобно темным озерам. Это не были человеческие глаза, они внушали суеверный ужас. Некоторое время мы смотрели друг на